Черная книга
Шрифт:
В одном из греческих транспортов был доставлен детский дом. На железнодорожной платформе эсэсовцы хотели отделить от детей прибывшую вместе с ними воспитательницу. Она категорически отказалась оставить детей одних и ушла вместе с ними в газовую камеру.
Мы были однажды поражены, когда к нам, в мужской лагерь, привезли несколько еврейских семейств из Германии с женами и детьми. Недоумение наше скоро разрешилось. Газовые камеры и крематории не могли сразу справиться с огромным количеством доставленных в Освенцим жертв. Пришлось задержать их на некоторое время. Через день-два все
Несколько позже вблизи наших бараков находился семейный лагерь, в котором были размещены евреи, привезенные из Терезиенштадта в Чехословакии. Этот лагерь просуществовал около полугода, после чего все обитатели его были отправлены на смерть.
Видел я и семейный лагерь цыган. Они занимали два больших блока. Их там была не одна тысяча. Погибли все до единого.
Вот так жили мы, видя каждую минуту смерть перед глазами. Только товарищеская поддержка помогла мне пережить это время, вопреки всему. С наступлением весны я несколько пришел в себя, почувствовал себя лучше. А летом в моей жизни в лагере произошла перемена.
4. На заводе
В июне 1943 года меня как слесаря взяли на завод, который находился в семи-восьми километрах от Освенцима. Всего нас на заводе работало две тысячи шестьсот заключенных, из них примерно тысяча триста мужчин и полторы тысячи женщин.
Завод первое время принадлежал фирме Круппа. Машины и станки были доставлены частью новые, частью искалеченные, обгорелые, очевидно, пострадавшие от бомбардировок. Вид этих станков доставлял нам, поистине, удовлетворение. Через некоторое время все крупповское оборудование было вывезено, завод перешел к фирме ”Унион”, которая привезла сюда оборудование с советскими марками из Запорожья.
Старшим в мастерской, в которую я попал, был чех Котшеба. Мы с ним вскоре стали заниматься выделкой кастрюль, тазов и так далее. Немцам это понравилось. Требования на кастрюли возрастали с каждым днем. Иногда нам за них перепадал лишний кусок хлеба. Случаи смерти людей тут же на заводе за станком бывали у нас довольно часто.
Избиение заключенных на заводе было обычным делом. Особенно свирепствовал обермайстер Штратман, мерзавец, каких мало. Он бывало подходил к своей жертве потихонечку, говорил с улыбкой, а кончалось дело зверскими побоями.
Одно время нам казалось, что в лагере несколько затихло с газованием и сжиганием людей. Имел место даже такой случай: четыреста человек, взятых для отправки в газовые камеры, были возвращены в бараки. Лагерфюрер Гофман через старост бараков (Block"alteste) заявил, что больше никого, а тем более неевреев, газовать не будут. Но это было только для видимости. На самом деле газовые камеры и крематории продолжали ежедневно поглощать десятки тысяч жертв. На другой же день после ”торжественного” обещания Гофмана в газовые камеры было отправлено несколько тысяч человек из более мелких лагерей: Явожно, Буна, Янина-Грубен и других. Раньше людей, истощенных на работе в этих мелких лагерях, привозили в Биркенау или Аушвиц, а отсюда уже отправляли в газовые камеры. Теперь процедура сократилась — их
Лето 1944 года было особенно жутким по количеству людей, истребленных в Освенцимских лагерях. Тогда-то были сожжены люди, доставленные из Терезиенштадтского лагеря, и цыгане, занимавшие некоторое время в Освенциме два больших блока.
Зимою 1943-1944 года было доставлено несколько транспортов людей из Белостока — участников восстания Белостокского гетто. Многие из них были расстреляны эсэсовцами сразу же, при выгрузке из вагонов, это был первый случай массового расстрела на железнодорожной платформе. Остальные были отправлены в газовые камеры. В лагерь из этих транспортов не было доставлено ни одного человека.
Летом 1944 года была доставлена большая партия мужчин и женщин из Майданека. Среди них началась сильная эпидемия дизентерии, и каждое утро сотни людей отправлялись в газовые камеры.
В конце июня — начале июля 1944 года чувствовалось, что немцы усиленно готовятся к приемке и истреблению большого количества людей. Несмотря на беспрерывную работу всех печей в крематориях, землекопы стали рыть большие ямы, лесорубы — заготовлять дрова. Вскоре началась доставка транспортов с венгерскими евреями. В течение июля и августа их было доставлено не менее пятисот тысяч человек.
Первые партии венгерских евреев доставлялись в лагерь. Их заставляли писать домой письма о том, что они находятся в районе Вальдзее, вблизи Вены, и живется им хорошо. Вскоре, однако, эшелоны стали подвозить прямо к газовым камерам. Людей убеждали, что их ведут в баню, и они спокойно стояли у камер, дожидаясь своей очереди.
Газовые камеры ”пропускали” тогда ежедневно по двадцать-двадцать шесть тысяч человек. Крематории не в состоянии были справиться с таким огромным количеством трупов, и вокруг лагеря день и ночь пылали костры. Казалось, что все кругом охвачено пламенем, отовсюду доносился запах горелого человеческого тела. Клубы дыма стлались по земле. Мы вдыхали этот запах, этот дым — он душил, сводил нас с ума.
В самый разгар истребления венгерских евреев, в одно из воскресений, лагерфюрер Гесслер решил позабавиться. Нас всех выгнали из бараков во двор лагеря, где беспрерывно играл оркестр, а сам Гесслер, в тирольском костюме, в коротких кожаных брючках, в шапочке с пером разгуливал по лагерю, любуясь багровым от пламени небом.
Примерно в то же время в Освенцим привезли большую партию еврейских женщин и детей из Югославии, затем партию в шестьдесят пять тысяч человек из Лодзинского гетто.
В 1944 году особенно широкий размах приняли ”медицинские” опыты над людьми. Еще в 1943 году из ряда транспортов были отобраны все дети моложе шестнадцати лет. Над ними в течение некоторого времени производились какие-то эксперименты, а затем им всем был впрыснут яд. Впоследствии жертв для экспериментов стали отбирать из каждого транспорта. Весною 1944 года женщины, предназначенные для экспериментов, были переведены в отдельный барак (второй барак новой стройки). Вокруг него была сооружена ограда из колючей проволоки, поставлена охрана.