Черная книга
Шрифт:
Наступила желанная ночь. Мы выползаем из убежища, набираем в бутылки воду, чтобы сделать запас на следующий день.
На чердаке засыпаем мертвым сном. Уже солнце светит в щели, а мы все спим.
Нас тревожно будит Люся.
— Вставайте! Скорее в убежище. Приехали какие-то пожарные машины.
Мы опять залезаем в нашу нору. Слышны взрывы, это немцы гранатами выгоняют людей из убежищ. За взрывами слышатся стоны и крики, возгласы немцев: ”Леонард, гляди, я уложил ее одним выстрелом,
— Э-э-х! — кричит другой немец. — Ну-ка выпорхните, птички! Та-ак! А теперь мы вас поджарим на огне, проклятые жиды!
— Только не бросайте в огонь! Стреляйте! О, боже! — кричит высоким голосом женщина.
Сквозь щели в крыше проникает тонкая струйка дыма, от нее щиплет в горле, пересохшем от жары и страха.
Маленький Дзюня заткнул себе ручонками рот. Он знает, что нельзя разговаривать. С лица его падают крупные капли пота.
— Может, лучше выйти. Не лучше ли погибнуть от пули, чем сгореть заживо, — говорю я.
— Мы не пойдем, — говорит Броня. — Наш дом немцы не подожгут, потому что рядом немецкая больница.
— Они сожгут нас живьем. Откройте! — просит Лида.
— Поджигать! — слышим мы голос немцев на крыше.
— Накачай бензин! — кричит пожарный.
Раздается зловещий звук, и жидкость, выпущенная из кишки, ударяется в крышу. Она просачивается сквозь щели и капает на наши разгоряченные головы. И странно — она освежает.
— Это не бензин, а вода, — объясняем мы друг другу жестами. Они хотели нас запугать. Они думали, что, услышав приказ — ”поджигать”, мы выйдем.
Только бы не нашли нас те, которые стоят на крыше. Но они продолжают лить воду, а шум воды заглушает наше дыхание.
— Вода, стоп! — кричит пожарный.
Очевидно, они охраняют наш дом от пожара, чтобы огонь не перекинулся на больницу.
Голоса удаляются.
Слышно только, как громыхает раскаленная от огня жесть, гудит пламя и кричат перед смертью люди.
Ночью мы выходим из убежища, чтобы сквозь отверстия в крыше поглядеть на пылающую улицу Локетка.
Откуда-то, с конца улицы, доносится голос умирающего мальчика:
— Прошу вас еще одну пулю, я в-а-а-с прошу, ещу одну п-у-у-лю!
* * *
К утру крики сжигаемых людей утихли. Наше убежище превратилось в настоящий ад. Голод и жажда мучают и немилосердно кусают вши. Мы потеем и задыхаемся.
Дзюня все время просит сахара и воды. Он колотит мать и дергает меня за волосы. Мы разговариваем шепотом. Кто-то вполголоса причитает. Шепотом раздаются жалобы и стенания тех, кто оплакивает своих погибших детей.
— Если бы я могла своими руками задушить хоть одного из этих палачей, какой роскошью показалась бы мне смерть. А я сижу здесь беззащитная и жду... — говорит Лида.
Наступает вечер. Я в первый раз спускаюсь вниз. У меня кружится голова. Мы не ели уже несколько дней. Надо найти белье, вши не дают покоя. Я бесшумно крадусь в свою квартиру, чтобы не услышал немецкий патруль.
В темноте нахожу баночку с сахаром и беру ее для Дзюни. На веревке висит что-то белое. Белье! Я жадно хватаю его и снова иду на чердак.
Белье вырывают у меня из рук. Мы сменяем его тут же.
— Господи, неужели человек может так хорошо себя чувствовать! — восклицает при этом одна женщина. — Если бы ты нашла еще еду, вот была бы радость! Ты не боишься, сходи еще раз!
Я снова спускаюсь вниз и вхожу в другую квартиру, падаю на труп убитой женщины. Под руку попало что-то мягкое, холодное. Я поспешно иду, иду назад без хлеба. Есть больше не хочется.
Я стою в коридорчике, ведущем на балкон. Слышны выстрелы. Это гитлеровские стражники стреляют в тех, кто пытается бежать...
* * *
Кто-то подглядел нас ночью, потому что на седьмой день под утро мы услышали рядом с собой немецкую речь.
— Здесь, наверное, есть евреи. Надо тщательно проверить.
— Кто с ним будет шутки шутить! Гранаты! — приказывает немец.
Раздается взрыв, один, другой. Одна граната взрывается на чердаке. От сотрясения поднимается пыль и садится нам на лица.
Мы сохраняем спокойствие. Нас не испугаешь гранатами. Нас уже ничем не испугаешь. Мальчик Дзюня, наш маленький герой, помогает нам. Он успокаивает других.
— Мама, если я буду тихо сидеть, ты мне дашь сахару?
— Все дам.
— Мама, мы всех гестаповцев убьем, когда выйдем отсюда.
— Да, только сиди смирно...
А в это время гетто продолжает гореть. Мы слышим на улице голос человека, которого убивают немцы. Он перед смертью просит у своих убийц воды. Какой странный человек!
С нашим маленьким Дзюней творится что-то невообразимое. Он много говорит и плачет. Снова обыскивают наш дом, обстукивают потолок, пол, стены.
— Расскажи мне сказку! Слышишь! А то я буду кричать, — говорит маленький Дзюня.
— Дорогой, пойми, как только утихнет, я расскажу тебе замечательную сказку.
— А я хочу сейчас. Слышишь? Или я буду кричать!
Над нами вдруг раздается стук. Все замирают от ужаса.
Я начинаю шепотом рассказывать сказку, растягивая каждое слово, лишь бы как можно дольше удержать внимание мальчика.
— Знаешь, Дзюня, — говорю я, — когда мы выйдем из убежища, придет папа, он купит тебе лошадку.
Дзюня отвечает мне, также растягивая слова:
— Все ты врешь, папа не придет, его убили гестаповцы.
— Знаешь, Дзюня, дерни меня за волосы, — говорю я.