Черная книга

Рэнкин Иэн

— Будь здоров, расти большой, — сказал Ребус.

— Так что это все значит, сэр? — спросила Шивон. — Почему такая таинственность?

— Никакой таинственности, — сказал Ребус, трогаясь с места, — в том, что инспектор полиции хочет поговорить с двумя своими младшими коллегами. Младшими коллегами, которым он доверяет.

Шивон перехватила взгляд Холмса, тот покачал головой: что-то ему от нас нужно. Будто она этого не понимала.

Они, облокотясь о перила, наслаждались видом. Говорил в основном Ребус. Шивон и Холмс изредка задавали

вопросы, главным образом риторические.

— Так это, значит, на свой страх и риск?

— Конечно, — отвечал Ребус. — Двое энергичных, инициативных полицейских. — У него тоже был к ним вопрос: — С освещением будут трудности?

Холмс пожал плечами:

— Я спрошу Джимми Хаттона. Он профессиональный фотограф. Делает календари и всякое такое.

— Только это будут не котятки и не хайлендские лощины, — заметил Ребус.

— Понятно, сэр, — сказал Холмс.

— И вы думаете, это сработает?

Ребус пожал плечами:

— Поживем — увидим.

— Но мы еще не сказали «да», сэр.

— Не сказали, — проговорил Ребус, отворачиваясь. — Но скажете.

34

Холмс и Шивон Кларк по своей собственной инициативе решили отдежурить вечернюю смену на операции «Толстосумы». Без отопления комната, в которой они стучали зубами, была сырой и холодной. К тому же настолько темной, что это привлекало блудных мышей. Холмс настроил камеру по совету профессионала по календарям. Он даже для такого случая позаимствовал специальные линзы, телеобъектив и прибор ночного видения. Но своего портативного магнитофона и записей Пэтси Клайн он не взял: в прошлом у них с Шивон Кларк всегда находилось более чем достаточно тем для разговора. Правда, сегодня она, казалось, была не в настроении. Она постоянно кусала то нижнюю, то верхнюю губу, все время вставала с места, чтобы не дать занеметь мышцам.

— У тебя тело не немеет?

— У меня — нет, — спокойно ответил Холмс. — Я проходил специальную подготовку — несколько лет сиднем сидел.

— Мне казалось, что ты в хорошей форме.

Он смотрел на нее: она согнулась пополам и вытянула руки вдоль ноги.

— А ты, видать, гуттаперчевая.

— Не совсем. Видел бы ты меня девчонкой.

Улыбку Холмса освещало рассеянное оранжевое сияние уличного фонаря.

— Тихо, начальник, — сказала Шивон.

Наверху что-то заскреблось.

— Крыса, — задумчиво произнес Холмс. — Никогда не приходилось загонять крысу в угол? — (Шивон Кларк отрицательно покачала головой.) — Они могут прыгать, как лосось в Таммель-ривер.

— Как-то раз, когда я была маленькой, родители возили меня на плотину.

— В Питлохри? — (Она кивнула.) — Так ты видела, как прыгает лосось? — (Она еще раз кивнула.) — Так вот, представь себе такую рыбину, только с шерстью, клыками и длинным толстым хвостом.

— Лучше я не буду это делать. — Шивон посмотрела на улицу. — Ты думаешь, он появится?

— Не знаю. Но Джон Ребус ошибается редко.

— Его

поэтому все ненавидят?

Холмс посмотрел на нее удивленным взглядом:

— Кто его ненавидит?

Она пожала плечами:

— Люди, с которыми я говорила на Сент-Леонардс… и в других местах. Они ему не доверяют.

— С ним иначе и быть не может.

— Это почему?

— Потому что он весь шиворот-навыворот. — Он вспомнил, как Ребус в первый раз использовал его в деле. Он проторчал весь стылый вечер в ожидании собачьих боев, которые тогда так и не состоялись. Он надеялся, что сегодняшний вечер будет удачнее.

Крыса опять заскреблась. Теперь в заднем углу комнаты — над дверью.

— Ты думаешь, он появится? — снова спросила Шивон.

— Он появится, девочка.

Они оба повернулись к тому, кто в этот миг возник в дверях. Это был Ребус.

— Вы двое, — сказал он, — треплетесь, как две кумушки. Я мог бы подняться по лестнице в шахтерских сапогах, и вы бы все равно не услышали. — Он подошел к окну. — Было что-нибудь?

— Ничего, сэр.

Ребус выгнул руку, чтобы свет падал на часы:

— Насколько я понимаю, сейчас без пяти…

— Без десяти, сэр, — сказала Шивон, у которой часы были с подсветкой.

— Чертовы часы! — проворчал Ребус. — Уже недолго осталось. Минут через десять начнется движуха. Если этот тупой абердинец ничего не напутал.

Но «тупой абердинец» вовсе не был так уж туп. Большой Джер Кафферти платил за информацию. Даже если эта информация уже дошла до него из других источников, он все равно был склонен платить. Таким образом он задешево знал обо всем. Например, если два источника уже сообщили ему, что хайлендеры собираются оттяпать его бизнес, он платил обоим. Вот и Шагги Олифанту перепало несколько бумажек за усердие. И Олифант, который хотел сохранять собственные источники, отдал десятку (две пятых от денег, полученных самим Олифантом) Энди Стилу.

— Держи, — сказал Олифант.

— Ура-ура, — искренне обрадовался Энди.

— Ну, нашел что-нибудь по себе?

Олифант имел в виду видеокассеты в принадлежащем ему ателье видеопроката. Пространства за узеньким прилавком было очень мало, Олифант едва там помещался. Казалось, стоит ему пошевелиться, как что-нибудь упадет со стеллажа на пол, где и останется, потому что теснота не позволяла ему нагнуться.

— У меня тут под прилавком найдется кой-чего, если тебе интересно, — продолжил Олифант.

— Нет, видео меня не интересует.

На лице Олифанта появилась недовольная ухмылка.

— Вообще-то, я не уверен, что тот джентльмен поверил в твою историю, — сказал он Энди. — Но до меня после того несколько раз доходили слухи о том же, так что, может, в этом что и есть.

— Есть-есть, — подтвердил Энди Стил. Ребус был прав: стоит тебе сказать что-нибудь глухому в понедельник, как во вторник это появится в вечерней газете. — Они ведут наблюдение за его малинами, включая и офис на Горги-роуд.