Черная книга

Рэнкин Иэн

— Ты шутишь, — сказал Ребус.

Но Энди Стил говорил вполне серьезно.

36

У него оставалась еще одна запланированная встреча, но он вовсе не стремился на нее. Из отделения на Сент-Леонардс он пешком отправился в университетскую библиотеку на Джордж-сквер. Безразличный охранник у входа скользнул взглядом по его удостоверению и кивнул на стойку регистрации, за которой Нелл Стэплтон, высокая и широкоплечая, принимала книги у студентов в спортивной

одежде. Она поймала на себе его взгляд, и на лице у нее появилось удивленное выражение. Сначала она обрадовалась, но Ребус увидел, что, хотя она и продолжает принимать книги, мысли ее витают далеко. Наконец она подошла к нему:

— Привет, Джон.

— Нелл.

— Что вас сюда привело?

— Мы можем поговорить?

Она попросила другую библиотекаршу подменить ее на пять минут, и они с Ребусом отошли к стеллажам.

— Брайан говорит, вы закрыли дело — то, которое его тревожило.

Ребус кивнул.

— Замечательная новость. Спасибо вам за помощь.

Ребус пожал плечами.

Она чуть наклонила голову:

— Что-то случилось?

— Не уверен, — ответил Ребус. — А ты ничего не хочешь мне рассказать?

— Я?

Ребус еще раз кивнул.

— Не понимаю.

— Ты жила с полицейским, Нелл. Ты знаешь, что мы всегда ищем мотив. Иногда поначалу у нас просто ничего больше нет. Я вот недавно думал о мотивах.

Он замолчал, увидев студентку, которая вошла в дверь, мельком улыбнулась Нелл и пошла дальше. Нелл проводила ее взглядом. Ребус подумал, что Нелл была бы не прочь на несколько минут поменяться с этой девицей фигурами.

— О мотивах? — переспросила она, прислонившись к стене, но Ребус видел, что спокойствия в ней нет.

— Ты помнишь ту ночь в больнице, когда на Брайана напали? Ты рассказала о ссоре и о том, что он отправился в «Кафе разбитых сердец».

Она кивнула:

— Верно. Мы тем вечером встретились, чтобы поговорить. Но потом поссорились. Я не понимаю…

— Я думал о мотиве этого нападения. Поначалу гипотез было слишком много, но потом число сократилось. Все мотивы указывали на тебя, Нелл.

— Что?

— Ты сказала, как ты боишься за него, потому что он сам боится. А боится он потому, что влез во что-то такое, в результате чего Большой Джер Кафферти может сесть на скамью подсудимых. Так не лучше ли будет, если в деле появится еще одно лицо, которое отвлечет огонь на себя? Иными словами — я. Так ты втянула меня.

— Нет, постойте…

Но Ребус поднял руку и закрыл глаза, прося ее помолчать.

— Кроме того, — продолжил он, — была еще и констебль Кларк. Они так прекрасно ладили! Может быть, это была ревность? Ревность всегда хороший мотив.

— Чушь полная.

Ребус проигнорировал ее:

— И конечно, простейший мотив. Вы постоянно ссорились из-за детей — иметь вам детей или не иметь. К тому же он слишком много работал, уделял тебе недостаточно внимания.

— Он

вам так сказал?

Ребус говорил почти мягко:

— Ты сама мне сказала, что вы в тот вечер поссорились. Ты знала, куда он отправился, — в то же место, что и всегда. Так почему не дождаться его у машины и не шарахнуть по голове, когда он выйдет? Простая обыкновенная месть. — Ребус помолчал. — Сколько я насчитал мотивов? Сбился. Достаточно, чтобы было за что зацепиться, а?

— Чушь полная.

В глазах у нее стояли слезы. Она моргнула, и слезы потекли. Она вытерла рукой нос, шумно вдохнула.

— Что вы собираетесь делать? — спросила она наконец.

— Собираюсь одолжить тебе носовой платок, — сказал он.

— Засуньте свой носовой платок себе…

Ребус приложил палец к губам:

— Не забывай: ты же в библиотеке.

Она шмыгнула носом, вытерла слезы.

— Нелл, — тихо сказал он, — я не прошу тебя говорить ничего такого, чего я не хочу знать. Я просто хочу, чтобы знала ты. Ясно?

— Думаете, вы такой умный, да?

Он пожал плечами:

— Предложение платка все еще остается в силе.

— Отвяжитесь от меня!

— Ты и в самом деле хочешь, чтобы Брайан ушел из полиции?

Но она уже шла прочь, высоко держа голову, а плечи раскачивались чуть больше обычного. Он наблюдал, как она встала за стойку, где ее коллега заметила, что у Нелл глаза на мокром месте, и обняла за плечи, утешая. Ребус посмотрел на книжный стеллаж, на шкаф перед ним, но не увидел ничего такого, что привлекло бы его внимание.

Ребус сидел на скамейке в парке Медоуз, возле библиотеки, возвышавшейся у него за спиной. Сидел, сунув руки в карманы, и наблюдал за наспех организованным футбольным матчем. Восемь против семерых. Они подошли к нему, спросили, не поучаствует ли он.

— Вы, видать, заядлые футболисты, — сказал он, отрицательно покачав головой.

Одни ворота они соорудили из оранжево-белого конуса дорожного ограждения и сваленных в кучу курток, а другие — из стопки книг и папок и ветки, воткнутой в землю. Ребус поглядывал на часы чаще, чем это требовалось. Игроков не волновало, сколько времени у них длился первый тайм. Двое из них, видимо, были братьями, хотя играли за разные команды. Мики утром этого дня съехал с квартиры, забрав фотографию отца и дядюшки Джимми.

— Чтобы помнить, — сказал он.

На скамейку рядом с Ребусом села женщина в непромокаемом плаще:

— И хорошо они играют?

— «Хиб» им в подметки не годится.

— И насколько это хорошо? — спросила она.

Ребус повернул голову к доктору Пейшенс Эйткен и улыбнулся. Протянул руку и взял ее пальцы в свои.

— Где ты была так долго? — спросил он.

— Как обычно, — ответила она. — Работала.

— Я столько раз пытался до тебя дозвониться.

— Тогда успокой меня наконец, — сказала она.