Черная кошка для генерала

Елисеева Валентина

— Забавный договор, — гулко разнесся по залу голос Темного, — долго над ним голову ломал? И зачем столько лет в университетах разных миров учился, спрашивается? Зачем в Темном мире демоническую обитель знаний посещал, схоластику, принципы демагогии и юридическую аксиологию изучал?

— Ты все-таки следишь за каждым моим шагом, — недовольно ответил Дамиан.

— Присматриваю, дорогой мой, присматриваю. Проходи, не стой у входа.

Дамиан шел вслед за отцом. С этой стороны дворца окна выходили на черные скалы с вечно извергающимися вулканами. Отчетливо пахло серой. Потоки лавы стекали в огненное озеро, раскинувшееся под самыми стенами дворца. Над озером и вливающимися в него раскаленными реками поднимались клубящиеся массы вулканических газов. Пейзаж величественный

и пустынный: редкий демон осмеливался появиться вблизи чертогов Темного Владыки. В этом дворце экскурсантов не бывало никогда, сюда не приходили по собственной воле: сюда являлись лишь по приказу Владыки. Исключением являлся только Дамиан, как единственный сын и наследник. Никаких мечущихся неприкаянных людских душ, никаких кричащих в лаве грешников, никаких скачущих по выжженной красной пустыне скелетов тут никогда не было, чтобы там ни сочиняли про земли демонов в разных мирах. Людей тут никогда не водилось: ни живых, ни мертвых, ни материальных, ни бестелесных. Климат шибко для людей неподходящий.

Существуя в истинном обличии и в своем мире, демоны не нуждались в материальной пище, а духовной энергии в Темном мире было много: весь этот мир был просто-напросто пропитан ею, энергия темнеющих душ стекалась сюда со всех обитаемых миров Вселенной, как в бесконечный резервуар. Аналогично мир Светлых питался энергией душ светлеющих — принципа равновесия в природе никто не отменял. Дамиан ощущал, как наполняется силой, напитывается до краев темной энергией, которую повсеместно теряли людишки при активной помощи его соплеменников. Правда, эта энергия была безлика и безвкусна, как соевое мясо, в ней смешались и обесцветились энергии светлых, серых и темно-серых безымянных душ и душонок. Дамиан же предпочитал индивидуальный подход в питании, как гурман предпочитает элитный ресторан привокзальной столовой.

— В детстве это была твоя любимая комната, тут остались твои вещи, — Темный обвел рукой просторное помещение с минимумом мебели и видом на цепочку далеких красных песчаных барханов.

Дамиан удивился: никогда ранее он не замечал за отцом сентиментальности. И склонности хранить вещи сыновей. После ухода Атанаса к Светлым отец сравнял с песком пустыни прежний дворец, отстроил себе новый далеко от прежних мест и не сохранил никаких памятных вещей старшего сына. Дамиан даже ни одного его портрета не видел и не представлял, как выглядел его единокровный брат: Атанас покинул Темный мир задолго до рождения Дамиана, оставив миру демонов только сказания и легенды о себе. Легенды-предупреждения для всех темных. Сказания о том, как опасно играть в игры со Светлыми.

— Я намерен вернуться в мир Саир, — пожал плечами Дамиан, разворачиваясь к отцу, — только вначале посещу Землю.

— Не так скоро, мой мальчик, — небрежно обронил Владыка. — Пока поживешь здесь. Книжки умные, для демонов полезные, почитаешь. С демоницами пообщаешься. Детей от них высшему демону не завести, но время провести можно.

Дамиан вскипел:

— Обойдусь без общества низших!

Демонами женского пола могли быть только демоны из низших — основного населения Темного мира. Черные, рогатые, злобные, хвостатые сущности, проживавшие свой долгий век, предаваясь всем известным грехам и порокам во всех мирах и склоняющие к тому же население этих миров. Низшие демоны не обладали особым интеллектом — только звериной хитростью, зато могли принимать самые сексапильные и соблазнительные формы, одурманивать и очаровывать людей не хуже высших, склоняя их к подлостям и мерзостям. Со светлыми душами низшие предпочитали не связываться и побаивались священнослужителей и монахов. Только высшие демоны могли спокойно наведаться в храм (хоть они и предпочитали этого не делать), и даже встать под благословение (тоже неприятно, но потерпеть можно). Дамиан собирался пройти церемонию венчания с Ларой в Картуме и нисколько не переживал по поводу негативных ощущений в течение этого процесса: храм — не дом, его сложно наполнить счастьем и любовью, слишком разные люди в него приходят.

— Как хочешь, у тебя будет много времени,

чтобы передумать.

Дамиан не успел понять смысл отцовских слов, как почувствовал колыхание пространства вокруг себя. Это колыхание заполнило все помещение, вызвало тонкое дребезжание стен и прекратилось внезапно, но аура вокруг неуловимо изменилась. Охваченный мрачным подозрением, Дамиан попробовал перенестись на Землю — у него не получилось, попробовал выйти за порог — не вышло. С другой стороны порога на его потуги со снисходительной улыбкой смотрел отец:

— Я же сказал: пока поживешь здесь. Извини, но возможности следить за событиями на Земле и Саире я тебе не оставлю. Приди в себя мой мальчик, а я пока устраню все созданные тобой проблемы: и на Земле и на Саире.

— Ты не можешь так поступить со мной, — потеряно произнес Дамиан. — Что ты намерен делать, что хочешь устранить?! — мелькнула догадка, и Дамиан бросился грудью на тихо зазвеневшую невидимую преграду: — Не трогай Лару! Не смей!!!

— Ты становишься утомителен, сын мой, — сухо прокомментировал Темный, — утомителен и предсказуем! Поразмысли тут на досуге, что для тебя важнее: эта девка или право остаться самим собой, высшим демоном!

Темный заклубился черным смерчем и исчез.

В трактире Лискора, расположенном рядом с базарной площадью, сидел пожилой седой мужчина, одетый в добротный сюртук, суконные штаны и высокие сапоги из мягкой кожи. В этом трактире его явно хорошо знали: хозяин заведения обращался к нему уважительно и по имени, заходящие в трактир посетители здоровались, а мужчина степенно отвечал на их приветствия, но за столик к себе никого не звал и всем своим нахмуренным видом давал понять, что ему не до разговоров. Хмурые лица были у многих завсегдатаев, так как в этом трактире обычно собирались управляющие имениями, фермеры, арендаторы и владельцы крупных крестьянских хозяйств, а с земледелием на юге Картума дела обстояли сейчас неважно: поля засевать нечем, денег нет, а купцы и торговцы ломят за семена и скотину тройную цену супротив той, что до войны была, да и особым разнообразием и качеством семян не балуют.

В двери вошел ничем непримечательный мужчина: русые растрепанные волосы, блеклая одежда. Не поймешь: то ли мелкий торговец, то ли фермер из отдаленного села. Лицо прикрыто полотняным платком — глаз не видно, заметна только чисто выбритая квадратная нижняя челюсть. Значит, скорее торговец: на селе мало кто утруждал себя бритьем.

Хозяин только собрался подойти к новому посетителю, но был остановлен повелительным отрицательным жестом. Вновь прибывший подошел к пожилому седовласому мужчине и присел за его столик, не обращая внимания на недовольное лицо последнего.

— День недобрый и вечер лучше не будет, — насмешливо протянул «мелкий торговец», — не так ли, Сагтен Ардовский?

Пожилой мужчина внимательно посмотрел на настырного, набившегося в собеседники мужчину. Тот откинул платок с головы и сверкнул черными, как ночь, глазами. Сагтен невольно поклонился: такой высокомерный взгляд черных глаз мог быть только у высокородного вельможи. Но что мог делать неизвестный аристократ в трактире Лискора, да еще и в переодетом виде?! Может — бастард? Сагтен выпрямился и осторожно ответил:

— Не припоминаю, чтоб мы были знакомы. Чем обязан?

Неизвестный с черными глазами пронзительно и иронически осмотрел Сагтена. Не спеша называть свое имя, он протянул:

— Тяжела жизнь управляющего большим имением: всю жизнь гнешь спину на высокородных, растишь их благосостояние, собственный дом и семью завести некогда, а потом состаришься — и сошлют тебя на покой в захолустную деревеньку. Или похоронят с почестями, как вашего отца, ни кола ни двора в наследство сыну не оставившего. Зато у Ардамаса нет проблем с деньгами: живет в свое удовольствие, в солдатиков играет, в то время как другие спину на него гнут. Сейчас закупит на заработанные вами золотые монеты провизии, по деревням и селам развезти велит — и все: благодетель! Каждый в ножки ему поклонится, а управляющий — работай дальше, заслуг твоих никто не видит и не ценит.