Черная кошка в темной комнате
Шрифт:
— Какая разница, если эта ложь всех устраивала, — почти прорычал он, — люди живут так годами.
— Когда есть обоюдная выгода, — согласилась я, — деньги, бизнес, дети. У вас не было ничего. Ни одной причины, чтобы сохранять этот брак. Лариса это поняла. Она сказала тебе, что хочет развода, так?
— На тебе я все равно бы не женился!
— Да и хвала Создателю, — отмахнулась я, — вот уже чего-чего, а садо-мазо я точно не люблю. Веревки хороши, чтобы на них белье вешать, а все остальное — от лукавого.
— Тогда зачем ты вообще впуталась? — яростно навис он.
— Мне за это заплатили, — озвучила я самую банальную в мире причину.
Никита опешил. Похоже, мне все-таки удалось сбить ему дыхание. Верной дорогой идешь, Аксенова!
— Кто? — его голос сел почти на октаву.
— Лариса. Нужно было решить ее психологическую проблему с машиной — я ее решила. Как смогла. Я же тебе говорила об этом — есть больше, чем один способ. Теперь она от тебя уйдет, угроза исчезнет, страхи утихнут. Ей больше ее нужна будет вторая машина… ведь твой джип тоже принадлежит ей, я не ошиблась? Она продаст «Лексус» — и забудет об этой глупой истории со стеклом, как об утратившей актуальность. Книголюб. нет
— Хрена Лысого! — перебил он.
Кровать прогнулась под его тяжестью. Дыхание стало резким.
— Ты исправишь то, что сделала, — объявил он, — ты убедишь ее в том, что у нас семья и ей никуда не нужно уходить.
— Загипнотизирую, что ли? — идея показалась такой дикой, что я чуть не рассмеялась, — Никита, я не владею гипнозом.
— Мне без разницы, как ты это сделаешь. Хоть через скакалку прыгай, но Лариса должна стать прежней. Задача понятна?
— Предельно, — фыркнула я, — а если не получится?
— Надо, чтобы получилось.
— И все-таки? — мягко подтолкнула я, — что будет, если я не смогу… или не захочу…
— Ты, в самом деле, хочешь это знать? — удивился он, — храбрая девочка. Тогда, может быть, все же, откроешь глаза?
— Не-а, — протянула я, — Так интереснее.
— Хорошо, — глухим, низким голосом отозвался он, — хорошо. Тогда так и лежи. Не дергайся.
Моего живота коснулось что-то холодное. Через мгновение я ощутила, что у этого холодного — острый край. Оно скользнула по коже, потом коснулось бедра.
Я не шевелилась и не открывала глаза, хотя желание сделать это было невыносимым.
…Нельзя, Аксенова! Он нестабилен, коту ясно. Хочешь жить — терпи!
Послышался звук, который издает шелк, когда его режут острым ножом. Медленно. Аккуратно. Один разрез… Рука с ножом, видимо, переместилась левее. Второй разрез… Никита скользнул ладонью по моим бедрам и убрал прочь испорченный подарок. Теперь между мной и его ладонью совсем ничего не было.
— Все еще хочешь знать? — спросил он. Низкий голос дрогнул.
Глава 10
Нож скользил по моей коже, медленно, плавно. С легчайшим нажимом, ровно так, чтобы я чувствовала режущую кромку, но боли не было. Опытный? Интересно, с Ларисой они тоже играли в такие игры? И что, некоторые женщины действительно от этого заводятся? Мне вот просто тупо страшно.
Черт! Если он фетишист, и его фетиш — нож, то мне конец. Постель, голая, привязанная женщина, разрезанное белье… Как думаешь, Аксенова, что дальше?
Пока он не сорвался… И надо, во что бы то ни стало, удержать его на грани. Втянуть в разговор. Задавать вопросы. Не отдавать ситуацию на откуп рефлексам, пусть включатся мозги.
— С чего ты вообще взял, что это возможно?
Он не ответил, но задышал иначе, прерывисто. Нож заскользил вдоль тела быстрее, еще немного, и будет больно!
— Она не любит тебя! Не любит, понимаешь?
— Любит, — убежденно ответил Никита, и я перевела дух, чувствуя, как от виска вниз стекает капля пота. Заговорил! Значит, еще не конец… Можно работать.
— Она меня любит. Просто боится.
— Зашибись! — фыркнула я, — «Мужчина плюс женщина, плюс страх — равно счастливая семья? Так не бывает, Никита!
— Значит, нужно просто убрать из уравнения страх.
Нож исчез. Слава Господу! Сейчас он водил по моей коже пальцем: ноготь был острый и царапал, но это было намного лучше. О людях, зарезанных ногтями, я не слышала.
— Думаешь, это так просто?
Густой воздух между нами шевельнулся. Горячее дыхание тронуло прядь на виске — он наклонился ко мне. Низко-низко, едва не касаясь.
— Ты это можешь, — тихий, горловой шепот, почты рычание.
— Думаешь?
— Знаю, — медленно, аккуратно его зубы прикусывают мою губу. Тихонько. Но я отлично понимаю, что если он их сожмет…
Черт! Жить хочется, и, желательно, не покалеченной.
Пауза, во время которой мои мысли скачут, как кролики. И его шепот: низкий, едва слышный…
— Страх — я тебя знаю. Ты — лишь химия тела и вне его ты не существуешь. Я пропускаю тебя сквозь себя и отпускаю.
Отпускаю страх. Да!
Боль — я тебя знаю. Ты — лишь электронный импульс, бегущий по нервам к мозгу. Я пропускаю тебя сквозь себя и отпускаю.
Отпускаю боль. Да!
Смерть, я тебя знаю. Ты — то, с чем я никогда не встречусь. Когда ты придешь — меня не будет. Я пропускаю тебя сквозь себя и отпускаю.
Отпускаю смерть. Да!
Он говорит, и с каждым словом его голос становится сильнее, злее, агрессивнее. А финальное «Да!» он выкрикивает с такой силой, что отзываются даже тройные пластиковые окна.