Черная коза
Шрифт:
На ладони Кучеренко тускло поблескивали «командирские» часы. Шилов сразу узнал знакомый циферблат. Лена подарила одинаковые часы ему и своему брату на 23 февраля в прошлом году.
Он как сейчас, помнил тот морозный день. Они всей семьей сидели за праздничным столом. Он, Лена, дети. Он только что пришел домой с торжественного парада в части. По дороге они с майором Сафроновым пропустили в кафе по паре стопок в честь великой даты. За что Лена, естественно, его пожурила. Сели за стол. Ждали шурина, который невесть куда запропастился,
– Коля, миленький, с праздником! Это от меня! Это от нашей мамы! Это от Сережи и Натальюшки! А Миша тебя сам поцелует!
– Я его поцелую! Я его так поцелую! – сердито отозвался хозяин.
– Капитан Терентьев по вашему приказу прибыл, мон женераль! – Николай, вытянувшись, щекнув лихо каблуками, отдал честь. – Сережка, держи скорее торт! Вкуснятина, пальчики оближешь! Шоколадный!
– Проходи, вояка! Уже все давным-давно за столом! Только тебя и ждем! – Шилов, пощелкивая подтяжками, топтался в прихожей вокруг шурина. Лена и Сережка с цветами и тортом убежали в кухню, откуда доносился сногсшибательный аромат ванили.
– Ты куда же слинял, хорек? Мы же договаривались, что вместе с Викторычем идем в «Сиреневый туман» отмечать нашу славную дату.
– Миша, шерше ля фам, сам понимаешь? – полушопотом ответил Терентьев, вешая шинель и делая хитрые глаза.
– Ну и кобелек, – покачивая головой, отозвался хозяин. – Не сносить тебе головы. Верно теща говорила, что ты в папашку непутевого уродился. Тот еще кобелек был. Опять, наверное, за чужой женой ухлестывал? Плохо это для тебя, Николаша, кончится, помяни мое слово! Смотри, гулена, допрыгаешься, вызовет Синельников тебя на дуэль или шандарахнет где-нибудь на охоте с двух стволов.
– Ленка! А что это твой несравненный в таком затрапезном виде? – крикнул Николай, закрывая щекотливую для него тему. – Ну-ка, живо китель с орденами надень!
– Говорит, что ему в нем жарко! – откликнулась из кухни Лена, колдовавшая над пирогом у открытой духовки.
– Где это он успел так разжариться, если не секрет? На дворе двадцатиградусный морозище кусается!
– Тебе виднее, ты с ним служишь, а не я! Где это вы разжариваетесь постоянно!
– Места надо знать! – глухо отозвался Шилов. Округляя глаза и вертя пальцем у виска, зло добавил шопотом. – Кто тебя за язык тянет, дуралей!
Они прошли в комнату. Появилась счастливая Лена с пирогом на блюде.
– А если пару больших звезд пришпандорить на погоны, наверное, не вылезал бы из кителя? – продолжал подкалывать шурин.
– Лучше одну, но очень большую, – размечтался Шилов. – Уж тогда бы точно в нем спал.
– А где у нас Натальюшка? – Терентьев заглянул в соседнюю комнату, куда от дяди спряталась застенчивая племянница. – Ах, вот она где, солнышко мое ненаглядное! Иди ко мне,
Хозяин надел парадный китель с боевыми наградами. Уселись за праздничный стол.
– Нам беленькую, а это для Ленки, церковное, – Николай поставил на скатерть бутылку кагора. – Детишкам по столовой ложке тоже можно. Для здоровья. Штопора, естественно, как всегда нет? Кутузов, опять пробку отверткой ковырять будем?
– Николай, обижаешь! На этот раз целых два! – живо откликнулся Шилов и развернулся к серванту.
– Рад, что исправляешься! Не все, значит, еще потеряно, фельдмаршал!
– Коля, погоди! Сначала подарки! – встрепенулась вдруг Лена.
И убежала вместе с Сережкой в другую комнату. Через минуту они вернулись с загадочным видом, держа руки за спиной.
– Дорогие, любимые наши защитники, позвольте мне, вашему главнокомандующему, поздравить вас с Днем Красной Армии и вручить вам подарки от меня и наших детишек!
Она и Сережа достали из-за спин две коробочки. Открыли их. В них были часы. Сияющая Лена, целуя, вручила подарки офицерам.
– Надо же, «командирские»! – сказал Терентьев с восхищением.
– А ты как думал? – отозвался довольный Шилов.
Лена, прижав к себе своих маленьких чад, как и все, заворожено смотрела на вокзальные часы. Люда в зале хватало, ждали поезда с Астрахани. Встречающие были в радостном возбуждении, многие с детьми и цветами.
Как бы в стороне от всех стояла худенькая, как тростинка, Таня Бутакова, бледная, с темными кругами под глазами. Ее муж, Саша Бутаков, прапорщик, в октябре пропал без вести, до сих пор о нем нет никаких известий. Все офицерские жены очень ей сочувствуют. Она осталась совсем одна со своей малюткой.
Стрелка дрогнула и сдвинулась еще на одно деление. Как медленно движется время. Сейчас Лена их увидит. Своих, таких родных и любимых. Мишу и Колю.
– Вот уже больше двух месяцев мы ничего не знаем о нем, не было ни одного письма. Родители сходят с ума, слезы каждый день… – услышала она за спиной всхлипывающий женский голос.
Вот диктор объявила о прибытии поезда, и шумная пестрая толпа повалила на перрон. Наконец-то из-за поворота показался в клубах пара зеленый, с красной полосой, локомотив.
– Миша! Миша! Мы здесь! – крикнула она и отчаянно замахала рукой, издали увидев осунувшееся усатое лицо своего мужа. Он с трудом пробился сквозь гудящую толпу и обнял своими сильными руками жену и детей. Веки у него дрожали, губы старались улыбнуться. Трехлетняя девчушка испуганно прижалась к матери, она не узнала в этом страшном небритом дядьке своего отца. Потом, осмелев, исподлобья взглянула на него. Он, грустно улыбаясь, разговаривал с мамой и Сережей.
– Миша, что-то Коли не видно, – сказала счастливая Лена, окидывая взглядом возбужденную пеструю толпу.