Черная кровь
Шрифт:
Четверо чернокожих друзей сгрудились в углу и принялись перешептываться. Потом Тайрон подошел к Римо, чтобы передать ему сообщение. Остальные с подозрением следили за ним.
— Передобный Уодсон, он хочет с вами говорить.
— Кто? А, барыга, что ли?
— Ага. Он хочет вас видеть.
— Хорошо. Я тоже хочу его видеть, — сказал Римо.
— Они говорят, он что-то знает о миссис Мюллер, — сообщил Тайрон.
— Где его найти? — спросил Римо — У него большая квартира в Гарлеме. Они вас туда отведут.
— Хорошо. Ты тоже можешь пойти с нами.
—
— На случай, если мне понадобится переводчик. А вы, трое, уберите за собой мусор, — сказал Римо, указывая на тело Пожизненного Руководителя, который, соприкоснувшись с Чиуном, больше никем не руководил. Равно как и не жил.
Ингрид не нравился преподобный Джосайя Уодсон, поэтому в течение дня она то и дело принималась поигрывать рычагом-выключателем на черной коробочке, то сжимая, то разжимая кольцо. И улыбалась, когда получала в награду рев Уодсона, тщетно искавшего укромный уголок в квартире, где бы он мог спокойно отдохнуть.
Еще до того как войти в квартиру Уодсона накануне вечером, она уже примерно представляла себе, как эта квартира выглядит. Кричащая, экстравагантная, дорогая мебель, купленная на деньги, предназначавшиеся беднякам, о печальной судьбе которых он беспрестанно твердит.
Но стиль жизни Уодсона оказался чересчур роскошным, даже сверх ее ожидания. И очень необычным.
При нем постоянно находились две горничные — обе юные, обе белые, обе числились координаторами программы «Жилье для всех — 2» и получали жалованье от федерального правительства. Обе выглядели как выпускницы высших курсов массажисток. Одеты они были как опереточные дивы и, когда Ингрид и Уодсон прибыли в эту квартиру на окраине Гарлема, обе держали в руках хрустальные стаканы с виски.
Самая большая комната в квартире была набита до отказа, как мусорное ведро на кухне. Всюду куда ни глянь — живопись, скульптура, бронзовые статуэтки, золотые медальоны и драгоценности.
— Где ты раздобыл все это барахло? — спросила она Уодсона, предварительно отпустив обеих горничных и сообщив им, что весь остаток недели они могут отдыхать — благодарное правительство жалует им отпуск за верную службу.
— Это дары верных последователей, помогающих мне в богоугодных делах.
— Другими словами — то, что ты состриг с доверившихся тебе бедняков.
Приняв слова Ингрид за милую шутку, Уодсон было улыбнулся — такова, мол, жизнь — и показал в улыбке все тридцать два зуба вместе с золотыми коронками на большинстве из них.
Но Ингрид сказала с отвращением:
— Так я и думала.
И чтобы подчеркнуть свое отвращение, передвинула рычажок на черной коробочке на миллиметр вперед. Боль в паху заставила Уодсона опуститься на колени.
Но что воистину привело ее в крайнее изумление, так это прочие комнаты в квартире. Обжитыми были только гостиная, кухня и две спальни. Но имелось еще шесть комнат, и все они от пола до потолка были забиты телевизорами, радиоприемниками, разнообразной посудой, стереомагнитофонами, автозапчастями. Переходя из комнаты в комнату
Решив проверить догадку, она спросила, правда ли это.
Он знал, что лгать нельзя. А потому снова улыбнулся.
Ингрид оставила его стонать на полу гостиной, а сама пошла на кухню приготовить себе кофе. И только когда кофе был готов, остыл и был наполовину выпит, она ослабила давление кольца-удавки.
Уодсону понадобилось около часа, чтобы, перерыв все вверх дном, отыскать, наконец, устройство, украденное в квартире Мюллеров. Он протянул его Ингрид, надеясь заслужить хоть какое-то одобрение.
— А теперь иди спать! — приказала она.
Когда Уодсон уснул, она позвонила Спеску, описала секретное устройство, и они вместе посмеялись.
Ночь она провела в кресле рядом с кроватью Уодсона.
Она не отпускала его от себя, пока он втолковывал Саксонским Лордам, как важно найти худощавого белого американца и старика-азиата. Тут выяснилось, что они похитили одного из Лордов, Тайрона Уокера. Уодсон разговаривал с Лордами елейным голосом, и Ингрид доставляло удовольствие поигрывать рычажком и заставлять лоб преподобного покрываться потом, а его самого — спотыкаться о собственные слова.
Она не отходила от Уодсона и сейчас, когда он, сидя в кресле, разглядывал стройного белого американца, древнего старика-азиата и худого черного мальчишку — их спутника.
— Зачем он здесь? — спросил Уодсон, указывая на Тайрона. — Зачем этот ребенок участвует в делах мужчин? — Он поморщился — боль напомнила ему об Ингрид, стоящей у него за спиной. — И женщин.
— Он здесь, потому что нужен мне, — сказал Римо. — Итак, чего вы от нас хотите?
— Я слышал, вас интересует миссис Мюллер.
— Слух у вас — лучшей не бывает.
— Лучше, — сказал Тайрон.
— Что? — не понял Римо.
— Ты сказал «лучшей», — объяснил Тайрон. — Это неправильно. Надо говорить «лучше». Так в школе учат.
— Заткнись, — сказал Римо. — Меня интересуют две вещи, — обратился он к Уодсону. — Первое — человек, который ее убил. И второе — прибор, который, возможно, у нее был.
— Прибор, он у меня, — сообщил Уодсон.
— Отлично. Мне хотеть… — начал Римо. — Черт побери, Тайрон, ты меня заразил! Я хочу получить его.
— Очень хорошо, — похвалил Чиун Римо.
— Сейчас, — сказал Уодсон.
Он медленно поднялся со стула и направился в дальний угол комнаты.
Чиун перехватил взгляд Римо и легонько кивнул, привлекая его внимание к тому, как тяжело, явно преодолевая боль, двигается Уодсон.
Ингрид следила за Уодсоном злобным, недоверчивым взглядом — так фермер осматривает окрестности курятника на предмет лисьих следов. А Римо следил за Ингрид. Он догадывался, что именно у нее источник испытываемой Уодсоном боли, но пока не мог определить, какого рода этот источник. Черный пастор шел осторожно, тяжело ступая, аккуратно переставляя ноги, словно по минному полю.