Черная ночь Назрани
Шрифт:
— Поезд ушел, — сказал тот и демонстративно откусил половину эклера.
— Ладно уж, так и быть, — смилостивился Мустафа. — Прощаю тебе за давностью срока.
Валерий опять посерьезнел:
— Ты знаешь, Лидкин трюк меня удивляет. Ну уж совсем на нее не похоже. В чем угодно ее можно обвинить, но такого сволочизма раньше не наблюдалось. Хоть вы и в ссоре, между вами разрыв. Но ведь все происходило как-то по-человечески. И вдруг… Должна быть какая-то особая причина.
— Я тут беседовал с московским следователем. Опытный человек, «важняк». Так он тоже сказал, что тут есть какая-то
— Вы меня извините, конечно, — обратился к друзьям лежавший на соседней койке дядя Володя, — но меня ранили в грудь, а не в уши. Поэтому я нечаянно подслушал разговор. Мне почему-то кажется, что ваша жена выполняет особое задание и скоро получит звание Героя России. Вы еще будете ею гордиться.
— Вы меня очень обнадежили, — сказал Базоркин.
В палату вошла врач. Увидев посетителя, жестом показала на часы — пора уходить. Мустафа встал.
— Хорошая у вас тут компания, — обратился он ко всем. — Посидел с вами и понял, что еще не все потеряно.
— Черная полоса сменится светлой, — сказал кто-то.
— Спасибо за пирожное, — поблагодарил дядя Володя. — Я и забыл, когда последний раз ел такое. Наверное, в детстве. Оказывается, очень вкусно. Не хуже соленых огурцов.
Спустившись в холл, Мустафа присел на деревянную скамейку, чтобы снять с ног пакеты. Нагнувшись, он развязывал туго затянутые узелки и не сразу обратил внимание на то, что рядом с ним уселась какая-то женщина, проделывавшая противоположную процедуру: снимала туфли и надевала домашние тапочки. Подняв голову, он увидел Лидию. Она тоже не сразу узнала мужа и теперь от неожиданности оторопела.
— Удивлена? — спросил Мустафа. — Само собой: не так-то часто покойники возвращаются с того света.
Помолчав, она спокойно сказала:
— Потом я тебе все объясню.
— Когда?
— Возможно, и сегодня. Если хочешь, подожди, пока я вернусь.
Теперь уже удивился он:
— Разве в больницу еще пускают?
— Меня пропустят.
— У тебя что, — он вспомнил слова дядя Володи, — особое задание?
— Можно сказать и так.
Появлению Лидии в больнице предшествовал ее телефонный разговор с Захариным, которого она застала в министерстве в тот момент, когда капитан собирался уходить в Следственное управление.
— Юрий Алексеевич, разрешите мне навестить Ахмеда, — попросила Базоркина.
— Зачем? — удивился капитан.
— Просто проведать.
— Сейчас, можно считать, он находится под стражей, то есть арестован.
— Ну и что? — простодушно ответила Лидия. — Ведь заключенным тоже разрешаются свидания. А он болен. Может быть, ему захочется какую-то вкусную еду. Я принесла бы.
И смех и грех с этой Базоркиной. Неужели у нее к Фирзоеву такое сильное чувство? Вполне возможно. А если она хочет ему что-то сообщить? Хотя бы от того же Махмуда.
— Лидия Анатольевна, — перешел оперуполномоченный на официальный тон, — если вы хотите тайком сообщить Ахмеду какую-то информацию или, не дай бог, передать, к примеру, какой-нибудь ножик или пилочку…
— Клянусь вам здоровьем своих родителей, что у меня и в мыслях такого нет. Пускай меня обыщут с ног до головы, пускай при нашем разговоре присутствуют люди, пускай его записывают на магнитофон. Мне
Что, если вправду пропустить ее к Ахмеду? Может, она сделает то, что не удалось ему.
— Лидия Анатольевна, я могу разрешить свидание при одном условии: если вы узнаете у Ахмеда, кто послал его убить Мусалитина. Определенные подозрения у милиции имеются, но нужны неопровержимые доказательства. Причем, хочу подчеркнуть, самому Фирзоеву такое признание ничем не грозит. Больше того — оно может даже помочь ему. Одно дело, если он намеревался убить человека по собственному желанию, и совсем другое, если кто-то вынудил его совершить это. Нам важно разыскать именно заказчика. Сам Фирзоев задержан на месте преступления, он от нас никуда не денется.
— Так пусть он и скажет вам про заказчика.
— Я спрашивал — не сказал. Его только привезли из реанимации, он делал вид, что ничего не соображает. Но это он валял дурака, не хотел говорить.
Может, не хочет выдавать человека из своего тейпа, может, элементарно боится мести.
— На его месте любой испугается.
— Отомстить ему может лишь один человек — этот самый заказчик. Когда он будет изолирован, опасаться Ахмеду совершенно некого. Если заказчик тот самый человек, которого мы подозреваем, то на нем висит столько тяжких грехов, что покушение на Мусалитина в обвинении даже упоминаться не будет. Это капля в море, — сказал Захарин и вдруг с ужасом подумал, что вводит женщину в заблуждение. Какие там за Джангировым грехи, кроме украденных казенных денег! Свидетелем выступит бывший «медвежатник». Поверит ли ему суд — это еще вилами по воде писано. Тогда придется вызывать Фирзоева. А тот может не дать никаких показаний, даже если раньше проговорится Базоркиной. То есть доказательств все равно никаких не будет. Поэтому с этической точки зрения большой беды нет. Он Ахмеда и Лидию не ссорит, Павлика Морозова из нее не делает. Однако, если она узнает про заказчика, это существенно облегчит расследование.
Успокоив свою совесть, Юрий Алексеевич сказал:
— Хочу обратить внимание еще на одну вещь. Я ведь не случайно просил вас не выходить вечером из дома. Речь идет о безопасности. Вдруг кто-то прослеживает ваши контакты, скажем, с Махмудом или с тем же Ахмедом, и при этом вы являетесь нежелательным свидетелем.
— От дома я могу поехать в больницу на такси.
— До него, Лидия Анатольевна, сначала дойти нужно. Вы на какой улице живете?
— Интернациональной.
— Она, кажется, многолюдная. Опасно может быть где-нибудь в подъезде. Там код на дверях есть?
— Он у нас сломан. Я попрошу, чтобы кто-нибудь из соседей посадил меня в такси.
Ах, как рвется она к этому Ахмеду, прямо без удержу. Где уж ему устоять перед таким мощным напором!
— Ладно, что уж с вами поделаешь! — Захарин развел руками. — Приезжайте в больницу, скажем, к двадцати часам.
— Я могла бы поехать прямо сейчас и быть там раньше.
— Нет, я должен договориться с охраной. Это займет время.
Закончив разговор с Лидией, капитан предупредил милицейские посты в больнице о визите Базоркиной и попросил о мерах предосторожности: при входе обыскать, разговор записать.