Чёрная пантера с бирюзовыми глазами
Шрифт:
– Я не собираюсь отвечать ни на какие ваши вопросы! – запальчиво заявил наш пленник.
– Вы, кажется, не поняли. Власть сменилась. Теперь я здесь главный, а вы – пленник. И как с вами станут обращаться, тоже зависит исключительно от вас. Итак, будете отвечать?
– Нет!
– Пирс, – вмешалась я. – Покажи ему «Европу».
Возможно, Пирс не в курсе этой довольно жестокой детской игры. Ничего, я ему объясню. Гейб, по крайней мере, посмотрел на меня с удивлением. Но, видимо, более молодой оборотень всё же был в курсе,
– Знаешь, мы может показать тебе не только Европу, но и все остальные континенты. И дать тебе достаточно времени, чтобы как следует их рассмотреть. Готов к новым путешествиям? Или всё же ответишь на наши вопросы?
– Отвечу, – едва ли не прохныкал бывший босс. Он как-то весьма быстро сдулся.
– Хорошо. Первое – что вы вообще здесь делаете?
– Мы изучаем мутантов. Нам привозят… образцы, и мы их изучаем. В основном – пытаемся определить, что привело к их мутации, и как это предотвратить или вылечить!
– Очень благородно. Значит, «мутации»…
– Ну, как-то они появляются такими. Мы и родителей изучаем – чаще всего у тех всё в порядке. Значит, дело именно в мутациях, а не в наследственности.
– И как долго вы исследуете «образцы»?
– Обычно два-три месяца. Иногда до полугода.
– А что с ними происходит потом? – я видела, что Гейб едва сдерживается. Меня тоже передёрнуло, когда он назвал детей образцами. Как нечто неодушевлённое. Я ведь тоже могла стать одним из «образцов».
– Мы их возвращаем. Наше дело – только собирать и исследовать данные. Мы никого не убиваем, нет! За ними приезжают, и мы передаём и их, и все собранные данные.
– Так, ладно, с этим более-менее разобрались. Теперь другой вопрос – где родители этих детей?
– Здесь. Их камеры в подвале. Детей нам, как правило, привозят вместе с родителями.
– Как правило? А что, бывают исключения?
– Да. Иногда. Когда родители тоже мутанты – их отвозят в другое место. Здесь у нас нет подходящих условий для их содержания.
– Кажется, я поняла, почему Роджер ищет свою семью не в том месте! – воскликнула я. – Его везли не сюда.
– Верно, – кивнул Гейб. – Это многое объясняет.
Он вновь продолжил допрос.
– Где содержат остальных пленников?
– Я не знаю!
– Пирс!
– Нет! Не надо! Я расскажу вам всё, что мне известно, только не делайте мне больно!
– Продолжай, – кивнул ему Гейб, жестом останавливая Пирса, который снова потянулся было к ушам допрашиваемого. Тот, с явным разочарованием отступил.
– Мы здесь лишь проводим исследования. Изучаем. Раз в месяц сюда приезжают из главного офиса и забирают результаты и собранные анализы. Тогда же увозят тех, кто уже был полностью обследован. Время от времени привозят новые образцы. В
– Доктор Менгеле тоже называл себя «учёным», а по сути был палачом, – хмуро обронил Ричард.
– Я не причинял им боли! – вздрогнув, воскликнул «исследователь».
– Причинял, – буркнула девочка с пирокинезом. Гейб повернулся к ней и усмехнулся.
– Можешь его стукнуть, если хочешь.
– Хочу! – девочка быстро подошла к «учёному» и с размаху врезала ему ногой по лодыжке. Потом, немного подумав, врезала ещё раз. – А это за малыша Тедди.
– И за меня! – младшая девочка тоже стукнула его. И если от первых двух ударов он лишь вздрагивал, то от третьего громко охнул и дёрнулся – ботинок малышки врезался точнёхонько в косточку на его щиколотке. Я злорадно заулыбалась – знала, насколько это может быть болезненно.
– Мать мальчика тоже здесь?
– Да, конечно.
– Ребёнок уверен, что мать от него отказалась.
– Она и отказалась, – пожал плечами доктор. – Только это уже не играло роли. Её тоже привезли для исследования.
– Почему она сразу не отказалась от него? Почему терпела так долго?
– Его мутация проявилась недавно. До этого он был нормальным ребёнком.
Я не могла понять такую мать. Три года растить ребёнка, а потом вот так просто от него отказаться? В конце концов, она могла надевать резиновые перчатки, чтобы дотронуться до него! Да мало ли способов? Ну как можно отказаться от своей кровиночки? Впрочем…
– А может, она ему не родная?
– Родная. Анализ ДНК мы теперь делаем в первую очередь.
– Почему? – меня это действительно заинтересовало.
– Чтобы зря не обследовать приёмных родителей. Был у нас случай лет десять назад, тогда родители решили сдать свою дочь, которая внезапно изменилась после какой-то странной болезни. Только вот девочка успела сбежать до того, как её забрали. Поэтому нам привезли только родителей. Мы уже успели провести несколько тестов, потратили время и расходные материалы, как вдруг выяснилось, что ребёнок был приёмным. И тест ДНК показал это однозначно. Пришлось тех людей отпустить, взяв подписку о неразглашении или что-то в этом роде.
– И вы не боялись, что они всё про вас расскажут?
– Нет. Они же сами пытались сбагрить нам своего приёмыша. При этом сообщив всем окружающим, что девочка умерла. Им самим невыгодно было выставлять себя в таком неприглядном виде. Да и с самим фактом усыновления что-то у них было нечисто, потому-то они так долго это и скрывали. Так что они молчат, и будут молчать и дальше. А как всё же жаль, что я так и не заполучил ту девочку, – его голос стал мечтательным. – Вы не представляете, какое это было чудо! К нам всё же попало немного её ДНК, я смог провести исследования. Вы знаете – у неё было двадцать пять пар хромосом!