Черная Пасть
Шрифт:
... На часах скоро одиннадцать. Условленный срок. Звонил несколько раз директор Чары Акмурадов и просил сообщить... о погоде. Он понимал всю сложность операции. Чары Акмурадов не торопил ребят - героев и мучеников норовистой печи; он по-настоящему беспокоился о судьбе людей и обещал приехать. Через несколько минут Нина будет держать ответ. Ну и что ж, ведь давно известно, что солдат на ветру - левофланговый, за весь строй в ответе. Нина не боялась предстоящего доклада: если решетки исправят, то не будет причины тревожиться. Пусть утром мотовоз подтягивает вереницу платформ. Гранулированный сульфат пойдет. А если поднятый шум окажется пустой брехней и ничего с ремонтом без остановки печи не получится, то Сергей Брагин будет сам обмениваться любезностями с руководством комбината. Будет... если выберется из парильни по добру и по здорову, если не сварится в своем дубленом
– Поспешить надо, Нина Алексеевна!..
– Тебе дурно?
– сказала Нина совсем не то, что подумала, и так сжала в руках котенка, что тот запищал и квакнул лягушонком.
– Миленький, тебе тяжело?..
– До слез "миленький", - вздохнул Феликс.
– Не может даже ругаться путем! Значит хана!.. Атаман не крикнет больше: "Сарынь - на кичку!.."
– Умолк?..
– не сразу поняла Нина словоблудного Феликса.
– Героев кладут на щит или плащ-палатку, а у нас- верблюжья колючка!
– Феликс прибил рукой раздерганное гнездо сторожихи Маркеловны.
– Здесь и упокоим, как говорит Фалалей Кийко, уложим своего гегемона.
– Феликс удивительно умел скрывать в таком словословии свои истинные мысли и переживания, делал это так искусно, что никогда не казался фигляром; он говорил- о чем думали и остальные, только своими словами, отборными, до предела напряженными, имеющими крепкий заряд. Он не любил как бы залежалые слова, которые можно было назвать и "калиброванными", годящимися на все случаи, для любого разговора. Про себя Феликс жалел людей, пробавляющихся карманным, кухонным запасцем слов. Слушая его сейчас, Нина знала, что главный смысл этой очень условной речи где-то еще впереди, а может - уже в прошлом... Так и случилось. Феликс добавил всего несколько слов к сказанному.
– Нина, прими его в свои руки. Тебе одной доверяем. И ему будет полегче...
Так и не поняла Нина - для чего Феликс Лимонов раньше всех выскочил из огнеупорного колокола, в котором находились ребята: или хотел подготовить ее к дурному известию, или самому стало невмоготу и он поспешил выбрать местечко для заплошавшего вожака.
В клубах пара, неузнаваемым, одряхлевшим появился Сергей. Трудно было уразуметь, каким способом двигался Брагин: вели его или несли. Шуба на нем раскисла и висела грязной дерюгой, лицо казалось маслянистым и побитым, с кровоподтеками. Подшитые, с кожаными задниками, губастые валенки Сергей потерял и щеголял в бордовых безразмерных носках со стрелками. Ноги у бедняги из-под шубы едва выглядывали, краснели гусиными лапками. Поравнявшись с Ниной, смешной и жалкий в своем скоморошьем наряде, Сергей вдруг осклабился, показав редкие и крупные зубы. Пожалуй, ему нехватало сейчас только тех чёток, с которыми Брагин стал бы главным сатиром этой Вальпургиевой ночи. Опасаясь смотреть на Сергея, опечаленная Нина пошла рядом и показала Мамразу, где лучше приохотить горемыку. Уложили его на травяное ложе Маркеловны. Старуха в это время играла бахчевой трещоткой где-то внизу, около завалочной ямы. Потом послышался "сверчок". Посвистывала бабка лихо, выделывая милицейским свистком замысловатые соловьиные коленца. Распластавшись на подстилке и загадочно улыбаясь, Сергей пытался поймать рукой серебристые бабкины трели, и показывал на них пальцем.
– Какое у Маркеловны тонкое шитьё! Можно тюбетейки вышивать.
– С решеткой покончим и тогда займемся тюбетейками или гюльяка девушкам будем чеканить, - ответил Феликс тихоголосому Сергею.
– А не получится, можно и в золотари податься. Вон сколько добра мы выгребли! Передовую технику вполне освоили!
– Феликс Лимонов в этом диалоге блестяще доказал, что он может быть собеседником любому человеку и при всяких обстоятельствах, даже... если тот в бреду. Страстный словолюб верил в лекарственную силу слов, и рад был придти на помощь дорогому существу или же, в крайнем случае, пособоровать. Но сейчас Феликс говорил не ради утешения.
– Давайте, други, итоги... Как сказал поэт: тогда считать мы стали раны, товарищей считать...
– Чтобы во всем разобраться, сначала перекусить бы!- приободрился после молчания Назар Чичибабин.
– Кумыс остался, Шабасан?
– спросил Мамраз, растирая ладонью грудь Сергея.
– Нина Алексеевна, доложите по команде о наших трофеях!..
Поднимаясь с локтя на кисть, опираясь на левую руку, рывком, Сергей привстал и снял с груди тяжелую руку Мамраза. Не в силах согнать с лица застарелую и вымученную улыбку, он поморщился.
– Кто это сказал - спросил вдруг Сергей у Шабасана, - ну кто наврал, что жар костей не ломит?.. Все это - враки! Пословица с прорехой... От жара и пара кости так корежит, будто через тукодробилку пропустили. Эй, Феликс, ты рановато всплыл на поверхность! Теперь вот и не знаешь про чудеса в печном решете. Правда, Шабасан?
– Чего голову ломать, Сергей Денисович! Поломанной вы не бросили бы эту чертову самоловку. Если вы тут, значит, полный порядок!
– ответил Феликс.
Взглянув доверчиво и просяще на Нину, -Сергей сказал:
– Не пора ли нам избавить начальство от мук? Позвони... Пускаем печь.
– Он встал, покачиваясь, подошел к бочке с водой и начал умываться.
Подсобники и Мамраз уже заделывали отдушину в аппарате, подправляли огнеупоры. Осталось наладить дутье и можно было засыпать мирабилит.
...Установке вернули жизнь. Стрелка часов медленно подбиралась к верхней зарубке. Близилась полночь, а это значит, что свое обещание Сергей Брагин исполнил. Не подкачали и ребята, и все же Нина не шла к телефону. Не лучше ли Сергею самому сообщить в Бекдуз приятную весть? Разве не лестно услышать похвалу! А Брагин и ребята заслужили даже большего. Конечно, главное было не в докладе и похвале, а в том, что печь снова работает и остыть ей не дали. Не оставалось повода для разговора о "техническом невежестве обслуживающего персонала новейшей установки", печь "кипящего слоя" имела полную возможность показывать все, на что способна. Устранена угроза длительной остановки, а это был бич, на который так знобяще уповали коллеги Метанова из конструкторской группы. Один из них весьма откровенно излил свою печаль: "Пока среднее техническое звено комбината постигнет тонкости новой конструкции, могут произойти известные моральные издержки в этом варианте печи. Все быстротечно в технике!" А среднее звено на приисках Кара-Богаза - это в основном молодые инженеры - Ягмур Борджаков, Нина Протасова, заканчивающий заочно химический техникум Шабасан, Мамраз, Сергей Брагин. Вот по их вине, оказывается, мог произойти моральный износ установки "кипящего слоя", и этот износ угрожал еще до того, как печь начнет приносить государству пользу? Что ж, тогда хваленая печь напоминала ту кобылку, которая, не видавши горы, обмарала гужи!..
Ночь никак не могла устояться, обрести сонный покой. Частым пунктиром затишье прострочил появившийся со стороны озера мотоцикл. Он так стрекотал, что трудно было уследить за его движением. И вдруг сразу заглох, и по тому, как внезапно умолк, можно было догадаться, что мотоциклист затормозил на большой скорости. Этим лихим гонщиком оказался Ягмур. С опущенными на подбородок очками, он вбежал по лесенке, и поскользнувшись, схватился за удлинитель к переносной лампе. Хотя и была лампешка в защитной сетке, слетев с гвоздя, она ударилась о кирку и взорвалась маленькой бомбочкой. Хлопок получился чистым и веселым, и никто не возмутился случайным недоразумением. Появление Ягмура на освещенной печной арене тоже никого не удивило. Не сговариваясь, ребята ответили на его приветствие общим усталым кивком.
– Салам!..
– Не разбудил?
– словно извиняясь за что-то, сказал Ягмур.
– Ничего. Прощаем, - успокоил его Феликс.
– Если думаешь, что сплю, то приляжь рядышком и всхрапни, как мерин в упряжке!..
Подстерегая зевак и слишком забывчивых, тонким хлыстом полоснула сирена. Не успела пройти первая оторопь и холодок под ложечкой, как дрогнула, лязгнула и поползла лента транспортера. На широком полотне, словно на верблюжьей шорке, поднимались вверх к завалочному окну, к исправленному котлу и огневым решеткам бугристые валики мирабилита. Пришла в движенье длинная, непрерывная цепь агрегата и узлов. Задрожал воздух, замигали огоньки... А ветер сквозным потоком смывал ночные звуки и уносил их чернильный настой на край озера.
– Чары Акмурадович к тебе прислал, - проговорил Ягмур, когда вместе с Сергеем Брагиным они поднялись в аппаратную, к пульту управления с разноцветными лампочками, стрелками, самописцами и кнопками, на которых девушка в тюбетейке играла как на баяне.
– Директор просил тебя, Сергей Денисович, не только подправить, что испортилось, но и проследить за работой всех агрегатов до конца смены. Сутки-то эти режимные, контрольные! Для комиссии идет выработка. Нина про это знает?
– Не спрашивал.