Черная Пасть
Шрифт:
– У вас, господа, настоящий химический Клондайк!- иностранец, оправившись от смущения, сел на своего конька. Как не волновала и не изводила его экзотика заповедных уголков земного шара, химические богатства Кара-Богаз-Гола интересовали все же больше, чем звенящий, окостенелый на ветру саксаул. Гость осмелился опять обратиться прямо к Ковусу-ага.
– Хотя вы скорее похожи на бога пустыни, чем на химика, все же интересно мне узнать: догадываетесь ли вы об истинных сокровищах залива Кара-Богаз?
– Не только догадываюсь, я здесь хозяин!..
– О, как приятно играть в загадки!
– иностранец обрел истинное вдохновение и уже не скрывал того, чем хотел удивить Ковуса-ага.
– Вы только мечтаете, а далекие от вас, тонкие специалисты уже точный расчет имеют. Я говорю
– Завладев разговором, гость поочередно выбирал себе оппонентов. Не получив ответа насчет рефераториев от старика, он обратился к Виктору Степановичу.- Надеюсь, вы в курсе международной научной информации? Надо полагать, недавно вы видели в американских журналах снимки... ваших родных мест. Этих самых, где мы сейчас стоим. О, как изумительно зафиксирован ваш неприкосновенный Клондайк. Запечатанный под замки залив Кара-Богаз они не только измерили по всем параметрам, но и ловко препарируют!.. Делают точные расчеты сколько и какого химического продукта можно и нужно получать из рассолов и твердого сырья. В проектах они уже настроили вокруг акватории залива заводы и даже комбинаты, перегонные установки, акведуки!.. Вся эта индустрия коллег...
– Акул!
– не стесняясь, вставил Ковус-ага.
– Мы давно знаем, какие у этих хищников вкусы и как они любят жрать чужое!
– О, бизнес можно делать, не впутываясь в политику, господа!
– заграничный делец пытался делать вид, что говорит это всерьез.
– Наша фирма готова сотрудничать на чисто коммерческой конъюнктуре. При такой ситуации можно вместе шагать, но надо очень зорко наблюдать за ногами других!
– Друг смотрит в лицо, недобрый - на ноги, - спокойно вставлял свои замечания Ковус-ага.
– Одни с неба, на спутниках, как коршуны за нами подсматривают, а другие - низом шныряют, по-шакальи!..
– О, я тоже люблю народный юмор!
– деланно засмеялся иностранец.
– Ловкий паяц - сильнее короля!
– Да, маскарад бывает очень толковым, -неторопливо говорил старик.
– А умного оценишь рядом с дураком!
– О, мы о другом сейчас говорим! Я человек деловой. Мне за службу фирма платит.
– Иностранец настойчиво возвращался к своему.
– Другие с неба к вам заглядывают. Без всякого разрешения. Мы - из рук в руки хотим!.. Симбиоз. Зачем с неба, зачем со спутника фиксация? Можно - из кармана в карман!..
Ковус-ага вел разговор спокойно и деловито, и Пральников ему не мешал, а лишь следил за всеми перипетиями диалога и подстраховывал старика на всякий случай. Но в этом не возникало необходимости. На последние слова иностранца Ковус-ага ответил:
– Пусть летают и зарятся стервятники! Для Черной пасти это не страшно. Журавль в небе, а силок - на земле. Мы знаем, по каким дорогам летают спутники. Говорят, что они у американцев только на воду могут садиться, а в Черной пасти водица ядовитая: зад разъест.
– О, это... секс!
– Найдем где стервятникам сесть!..
Волны у берега перекатывались с глухим, тяжелым плеском, и на отходе - ухали. Их ворчливый говор был как бы продолжением оборвавшейся беседы на пристани. Налетел ветер с горячей и колючей песчаной крупкой. Иностранец спрятал глаза за щитками темных очков, а рот прикрыл клетчатым платком. Старик взглянул на него и сказал как бы между прочим:
– Да, чем язык короче, тем жизнь длиннее.
– Хоп!
– торкнул тихонечко Ковус-ага локтем Виктора Степановича.
– Верблюда упрекнули за кривую шею: "А что у меня прямое?" - с обидой спросил верблюд. Понять это надо!
– Старик отнимал у ветра свою бороду, а тот дергал ее своей беспалой ручищей до боли.
К поселку, на ветер - каждый шел по-своему: Ковус-ага грудью вперед, иностранец - бочком, согнувшись и защищаясь рукой, словно опасаясь удара... А пустыня хлестала беспощадно. Внезапный шквал, сначала порывистый и верховой, набрал устойчивую силу, и помела поземка. Песок бил жесткими струями. Стоило на миг остановиться, и тело теряло равновесие, уступало встречному ветровому напору. Казалось, на ветер можно было ложиться с вытянутыми вперед руками, как на парусину. Иностранец свернул к водонапорной башне, и постояв в затишье, направился к гостинице.
Компания распалась, и тужить об этом не приходилось. Освободившись от дипломатической нагрузки, Ковус-ага без труда уговорил Виктора Степановича навестить их рыбацкий бивак, служивший надежным укрытием при любой погоде.
Мурад не пошел с ними. Надеясь встретить Сергея Денисовича, он побрел по бурлящему песку к конторе. О чем хотел он говорить? В тонкости и сам Мурад не знал: зачем он так настойчиво ищет этой встречи? Ему хотелось посоветоваться с Сергеем Денисовичем... Он начал вдруг что-то вспоминать из своей опасной истории с проплывом и короткой побывки около острова... Что-то ему будто мерещилось, но было и такое, о чем хотелось поговорить со старшими. Он не очень оправился от своего потрясения и ему бы лежать, а он ходил, тянулся к людям... Изо всех сил крепился. Нет, ему нельзя лежать, он должен посоветоваться с Сергеем Денисовичем.
Мурад бредет по песку, тонет в буране, падает, встает и рвется через тугую завесу... Какой бешеный ветер, но и он не может пересилить удушающий зной. Трудно дышать, нет сил вытаскивать ноги из песка... Незаметно для себя Мурад поворачивает к морю и ноги пошли быстрее. Море... Сразу стало свежее. Просторнее. Мурад вдохнул полной грудью и повернулся лицом к острову. Кара-Ада!... Он был в лиловом тумане. Башенка маяка упиралась в небо, и словно покачивалась, а сам остров как будто медленно плыл навстречу волнам и тучам. На маяке вдруг блеснуло какое-то зеркальце; солнечный зайчик побежал по волнам, скользнул по песку и скрылся в песчаном рванье бури. И вдруг этот зайчик осветил что-то в памяти... Мурадик до боли стиснул зубы, зажмурился и вспомнил... Мгновенная вспышка выхватила из тьмы гребень волны с зеленым вихром, потом камешек, расколотый волнами, но не раскрошенный... он распался, когда краб задел его панцирем и, как самосвал, попер на себе тоненькую, слоистую плитку. А рядом с высохшей мумией рака - Мурад увидел тогда след от гвоздя в чьем-то каблуке. И опять - там, тень от скалы словно таяла под солнцем, вмятина от каблука фигурная, как пряник... А еще дальше к скале было что-то белое... И когда белое затрепыхалось, залаяли собаки.. Откуда взялась собака?.. И вдруг от собачьего лая белое пятно пропало... Совсем, как будто его и не бывало... Но ведь было же это белое! Что это такое?.. Зайчик, только что сбежавший с маяка и потерявшийся в песчаном смерче, больше ничего не воскресил в памяти Мурада. Но вдруг снова вспомнился собачий лай, а потом мелькнувшая тень у берега... Когда это было - до краба или после?.. Плавно и тонко выводил ветер свою кантилену. Мурад уцепился слухом за ветровые долгие тяжи. Ведь и тогда - так же сверлил скалу ветер, и что-то скользкое и длинное, как уж, обтекло скалу... А потом-на краю тени появилась Найда, и по дну, в светлой воде около берега опять проползало что-то продолговатое... Опять краб был... и опять каблук мелькнул за камнем... Ага, и очки!.. Было, все это было!.. Но откуда взялась белая, вонючая салфетка на лице и резиновая кишка во рту? И краб с огоньком... Нет, это был уже не краб, а зеркальце у тети на лбу. А каблук с гвоздем и Найда... там, на Кара-Ада ведь были?..
Очутившись опять в своем школьном садике, Мурад не удивился: все время от самого моря его вела сюда мысль о встрече с Сергеем Денисовичем. Он и в садик давеча выходил из школы с тем же тайным желанием встретить его, расспросить о самом себе: дядя Сережа умный, он должен знать... Мурад часто возвращался к этим мыслям, и стал замечать, что когда думал об острове, то вспоминал что-то из своего потерянного кусочка жизни. Подойдя к молчаливой и гордой, смотревшей на него гипсовой пионерке Эне, Мурад остановился. Памятник девочке не был похож на другие статуи. Он не возвышался над живыми людьми как другие. Курносая Эне, в простеньком платьице, помятом ветром, с длинными косами и книжкой, прижатой к груди, стояла на скрещении двух аллей, под густым карагачом. Казалось, она только что выбежала из класса на перемену и поджидала свою подружку. Ростом Эне была не выше девчат, с которыми учился Мурад в одном классе.