Черная роза
Шрифт:
— Это сам Хоукинз, вот кто. Рассказывает всем посетителям «Трех селедок». Говорит, что поймал Лиса на берегу своими собственными руками и видел, как его разнесло на куски. Говорит, что молодая мисс была там и, вполне вероятно, ее тоже убили, только ее тело… потерялось, было смыто отливом. — Щеки паренька покрылись маленькими красными пятнами. Его пальцы задрожали, и он судорожно ухватился за отвороты куртки Хобхауса. — Это неправда! Не может этого быть! Только я… я хочу услышать это от вас, мистер Хобхаус.
Хобхаус и Летти обменялись мрачными взглядами поверх головы мальчика.
— Вы должны сказать мне, сэр. Вы не станете
На лице Хобхауса промелькнуло выражение отчаяния, но он немедленно взял себя в руки. Распрямив плечи, слуга сурово взглянул на Джема, изучавшего его с мрачной решимостью. Хобхаус понял, что мальчик не уйдет без ответа.
— Ну что, Джем, что за чепуху ты мелешь о мисс Тэсс? Она уехала проведать мистера Эшли в Оксфорде, как я уже говорил тебе; а кто рассказывает другое, тот хныкалка и дурак. Дело в том, что молодой хозяин неожиданно заболел, и поэтому у нее не было времени попрощаться. — Хобхаус приподнял сильными пальцами лицо мальчика, заметив, что его карие глаза блестят непрошеными слезами. Он сурово заставил Джема посмотреть ему прямо в глаза. — Ну, кому ты поверишь, Джем? Мне, никогда не лгавшему тебе, или этому… — Он запнулся, подняв темную бровь, пытаясь вспомнить предыдущие слова мальчика.
— Болотному кровопийце, сэр?
— Черт меня возьми, если ты не нашел подходящее определение для него, парень! Именно так. Теперь я хочу, чтобы ты ответил на мой вопрос. — Голос его был жестким и строгим. Хобхаус с облегчением убедился в том, что такой голос в состоянии устрашить и кого-нибудь гораздо более самоуверенного, чем мальчик возраста Джема.
— Простите, сэр, — произнес наконец конюх, ободренный нескрываемым негодованием в глазах мажордома. Он медленно вздохнул. — Я знал, что ублюдок, прошу прощения, мисс Летти, врет. — Голос мальчика стал громким и уверенным. — Да, я знал это все время. — Он резким движением отпустил изрядно помятую куртку Хобхауса, которую теперь безуспешно пытался разгладить. — Мне очень жаль, сэр. Хобхаус постарался изобразить раздражительность.
— Мне тоже, Джем. А теперь хватит влезать в дела, которые тебя не касаются. У тебя полно работы на конюшне. А если нет, я уверен, Эдуард будет более чем счастлив…
Мальчик протестующе вскинул руки, уже направляясь к двери.
— Иду, мистер Хобхаус! Честное слово. Не надо пугать меня такого рода мучениями. Я бы не смог выдержать еще хотя бы полдня с этим сумасшедшим французом! Он заставил меня надеть фартук, вот что!
В следующее мгновение Джем исчез, захлопнув за собой дверь. Плечи Хобхауса тотчас же поникли. Глубоко вздохнув, он запустил дрожащую руку в темные волосы. Рядом с ним Летти издала наполовину вздох, наполовину рыдание, и ее глаза наполнились слезами.
— Где она? Эндрю, что могло с ней случиться? Прошло уже три дня!
— Хотел бы я знать, Летти. — Хобхаус сощурился. — Он сказал что-нибудь? — Мажордом фыркнул, увидев, что горничная пытается изобразить удивление. — О, не надо ничего придумывать — я отлично знаю, что ты тайком встречалась на церковном дворе с камердинером лорда Рейвенхерста.
Летти не стала отпираться.
— Нет, ничего. Виконт уехал в Дувр по официальному делу, Пил больше ничего не знает. — Ее плечи поникли.
— Скорее он не захотел ничего тебе сказать, — пробормотал Хобхаус, всматриваясь в тихий кабинет, вспоминая проведенные здесь за работой счастливые часы. То, чего он никогда не
Глубокие складки на его суровом лице разгладились на минуту.
Все это началось около двух лет назад…
Хобхаус припомнил, как Тэсс очаровала мясника, прося кредит, когда «Ангел» должен был закрыться на две недели из-за протекающей крыши.
Вскоре после этого ее дорожки пересеклись с дюжим купцом из Дувра, выражавшим недовольство по поводу расходов на оплату своего высокомерного французского повара. И в считанные минуты Эдуард уже умолял ее дать ему возможность превратить кухню «Ангела» в нечто выдающееся.
И он сдержал слово!
А что касается миссис Тредуэлл с ее лошадиным лицом, она получила от мисс Тэсс по заслугам!
Неужели все это кончилось, исчезла редкостная душа и вместе с ней — радость? Хобхаус нахмурился, отказываясь верить этому. С сумрачным лицом он засунул руки в карманы. Там его пальцы нащупали металл.
Наморщив лоб, он вытащил маленький серебряный овал, сверкнувший на солнце, — это был амулет Тэсс, оброненный ею в ночь последнего рейда. Не говоря ни слова, Хобхаус засунул тяжелое украшение обратно в карман, пока его не увидела Летти.
Неожиданно амулет сделался сверхъестественно холодным в его пальцах. Хобхаус прищурил потемневшие от боли глаза.
«Холодный, как могила?» — вопросил мрачный голос.
Глава 29
— Chaud… [11]
Несколько часов спустя хриплый, приглушенный стон заставил Тэсс резко проснуться, открыть глаза навстречу теням.
«Почему так темно?» — недоумевала она, все еще сбитая с толку, пытаясь освободиться от паутины сна. Потом, придя в себя и припомнив все свои мучения, она похолодела.
Note11
Жарко… (фр.)
Зная ответ на свой вопрос, зная, что это был ее собственный крик боли. Зная, что она слепа, затеряна во мраке, который будет царить до конца ее дней.
Тэсс судорожно всхлипнула и попыталась повернуться лицом к подушке, но тут почувствовала обнимающую ее за грудь твердую руку и рядом с собой — голову мужчины. Ее опалило огнем, когда его пальцы напряглись, а потом нежно погладили розовый бутон.
Сердце Тэсс неистово забилось от этого прикосновения. Прерывисто дыша, она высвободилась.
— Слишком жарко, — прохрипел он на этот раз на английском.
«Таинственный человек, капитан „Либерте“, владеющий не одним языком и многими талантами», — подумала Тэсс. Был ли он также и мошенником?
Она в молчании протянула руку за стаканом, который сама поставила на ночной столик, почувствовав прикосновение к руке мягкой ткани. Нахмурившись, Тэсс подивилась этому изобилию шелка и кружев.
Тогда она вспомнила о чемодане, который недавно принес Падриг. В его душистой глубине Тэсс нашла пеньюар из тонкой ткани, который был сейчас на ней, и другие наряды из такого же изысканного атласа. Это одеяние с низким вырезом на лифе доходило ей почти до лодыжек, а его длинные рукава были украшены пышными кружевами. Как и другие, это платье, должно быть, стоит бешеных денег и, возможно, сшито в Париже для леди с утонченным вкусом.