Черная сага
Шрифт:
— Цемиссий! — крикнул я.
— Нет, погоди, — тихо сказал Цемиссий. — Мало того, что я автократор, но я еще и хозяин в этом доме, а посему наберись-ка терпения и выслушай меня до конца. Итак, в казармах говорят: «Но и корова — это еще ладно. А дальше что? Он снюхался с Синклитом, с этой вонючей шайкой живодеров, которые нас грабили, грабят и будут грабить до скончания света. Они ограбят и его. И предадут — а почему бы не предать?! Бедный, глупый, наивный Нечиппа! Неужели ему неясно, что для того, чтобы надеть заветные красные сапоги, ему нужно сперва вернуть свое доброе имя, а уже
Но тут Цемиссий замолчал. И я молчал. Потом спросил:
— Ты все сказал?
— Да, все. Может, вина?
— Нет, — сказал я. — Благодарю.
— И правильно! — насмешливо сказал Цемиссий. — Важные решения лучше всего принимать на трезвую голову. Ступай, брат мой, хорошенько подумай. А завтра я жду тебя с ответом.
Я ушел. Когда же я прибыл к себе на Санти, добрейший Иокан уже дожидался меня у подъезда и всем своим видом показывал, что хочет сообщить мне нечто очень важное. Однако говорить ему я позволил лишь после того, как мы вошли в кабинет и убедились, что там никого постороннего нет. Хотя зачем теперь такая скрытность? Ведь Тонкорукий все равно все узнает!
Однако же привычка есть привычка, а посему только после того, как мы уединились в моем кабинете, я позволил секретарю говорить. И он сказал:
— Полиевкта убили в Ерлполе!
Я засмеялся и спросил:
— Когда?
— Н-не знаю, — засмущался Иокан. — Мне только было сказано…
Я перебил его:
— А я скажу! Его убили этой ночью. Можешь себе представить, Иокан: его вот только что убили там, где-то на севере, а нам это уже точно известно. По крайней мере, говорят: да, знаем, да, уверены! Ну, я тебе скажу, это уже слишком! Ведь если даже по всему пути следования от Ерлполя до Наиполя через каждые сорок стадий, а реже нельзя, выставить отменно обученных сигнальщиков с двойными зеркалами и при этом еще упросить Всевышнего, чтоб день был солнечный, и то, по самым скромным расчетам…
И я задумался. Но цифры не держались в голове. А Иокан сказал:
— Но ведь не обязательно сигнальщики. Бывает и совсем иначе.
— Как?!
— Н-ну, например… Когда человек умирает, то очень часто случается такое, что его близкие, находящиеся от него на весьма и весьма значительном расстоянии, именно в этот самый день и даже час вдруг чувствуют: случилось нечто страшное. А потом, по прошествии должного времени, они с прискорбием убеждаются, что это предчувствие их не обмануло, что…
— Предчувствие! — гневно перебил его я. — Вот именно: предчувствие, но никак не уверенность. Но когда мне начинают говорить, что некто «предчувствует», будто такой-то и такой-то человек, находящийся невероятно далеко от нас, час назад был убит таким-то и таким-то образом, да еще при этом сказал то-то и то-то, то подобные россказни ничем, кроме как грубейшим обманом назвать невозможно!
— Да, — согласился Иокан. — Подобное ясновидение — явление крайне редкое…
И вдруг он замолчал, задумался, потом спросил:
— Вам, насколько я понял, уже говорили о гибели посла?
— Да, — кивнул я.
— И это было сказано в Наидворце? И были перечислены подробности?
Я вновь кивнул. А Иокан сказал:
— Тогда это мог сделать только один человек — абва Гликериус.
Я онемел! Я долго не мог прийти в себя от изумления! Потом-таки сказал:
— Но откуда такая уверенность?
— Потому что только ему и доступна возможность беседовать с душами умерших, — едва слышно, с великой опаской ответил мой секретарь. — Но как он это делает, нам лучше не знать. Абва — опасный человек, куда опасней Тонкорукого. Прошу вас, господин, сторонитесь его, избегайте, прекра…
— Ты свободен, друг мой! — сказал я.
И Иокан, тяжко вздохнув, ушел. А я сидел, смотрел в окно и размышлял. А мысли были мрачные! Такие, что и пересказывать не хочется. Потом, когда стало совсем невмоготу, я вызвал Кракса, мы спустились в оружейную и там сражались до изнеможения. Настал обед. Но только я возлег возле стола, как прибыл человек от Тонкорукого. Мне было сказано: «Владыка ждет тебя!» Но я с улыбкой объяснил, что даже на войне я сперва обедаю, а уже только после этого выхожу к фаланге, и человек покорно ждал меня. Я ел и пил, я не спешил. Только потом, как следует насытившись, я спустился к кораблю.
На корабле я снова размышлял. И снова ничего не мог решить. В порту…
Х-ха! Вот чего не ожидал — там меня ждал золоченый паланкин, в него было запряжено шестнадцать белых лошадей. И когорта Бессмертных — вот это эскорт! А толпы! О! Бесчисленные толпы толп праздных зевак стояли вдоль всего пути моего следования и жадно глазели на меня! А что они кричали, х-ха:
— Нечиппа! Держава! Смерть варварам!
И еще:
— Барра! Барра! Барра!
И…
Х-ха! Слаб человек! Тщеславен… И порой умен: да, к сожалению, так думал я, Цемиссий прав, другого пути у меня нет, и правда это или нет, что Полиевкт убит, но я теперь, когда все твердо уверены в том, что это именно так… то я теперь просто обязан возглавить поход против варваров, и уже только потом, если мне, конечно, удастся вернуться, я смогу надеяться на то…
А посему, прибыв в Наидворец, я сказал Тонкорукому:
— Да, я согласен.
А после…
А после были поспешные сборы, посадка на корабли, торжественное прощание…
А подробнее, поверьте, мне не хочется об этом вспоминать, ибо опять все было как и прежде: он — автократор, я — архистратиг. И все-таки…
Когда мы обнимались на виду у всех, я прошептал ему на ухо:
— Брат мой, когда я буду возвращаться, то не утруждай себя приездом в порт, а лишь распорядись, чтоб мне с подобающими почестями вручили красные сапоги!
А он ответил так:
— Спасибо за напоминание, брат мой!
И улыбнулся. А я бы на его месте тут же, при всех, зарубил меня мечом! Но, правда, для того, чтобы так поступить…
Но это уже лишнее! Итак…
2
Итак, мы вышли в море и гребли изо всех сил. А Аудолф тем временем остановился и выстроил свои корабли в линию. У него было пять кораблей и на всех на них было полным-полно народу. Мне стало страшно, я сказала:
— Если им только удастся нас перехватить, то, боюсь, что никакая наша доблесть нам не поможет.