Черная Салли
Шрифт:
Но в это мгновение из пожарного сарая выбежал глухой Наполеон. В руках он держал зажженный факел.
— Угощение гостям! Парадный обед! — вопил он гримасничая.
Джон Браун выхватил у него факел и затоптал его ногами. Он потряс глухого за плечи:
— Возьми девочку, Наполеон. Спаси ее, как я когда-то спас тебя.
Глухой поглядел преданными глазами на капитанa:
— Для вас — все. Попытаюсь. Отдам жизнь.
Он схватил на руки упирающуюся Салли. Девочка заплакала и заметалась, не желая расставаться с отцом. Но Джим Бэнбоу отчаянно махнул рукой и снова устремил глаза на синие
— Сейчас конец, капитан.
Ворота сдерживал только засов. Артиллерия работала не умолкая. Два оставшихся в живых человека стреляли как одержимые. Наконец ворота упали, и во двор хлынула синяя река мундиров. Бэнбоу заслонил своим телом капитана. Он стоял в распахнутой рубашке, из которой выглядывала его широкая смуглая грудь. Прищурив один глаз, он выстрелил почти в упор в офицера, но десятки рук вышибли у него револьвер, и синие мундиры повисли на нем со всех сторон. Джиму удалось сбросить с себя четверых, но еще десять навалились на него. Синий барахтающийся клубок долго катался по земле, прежде чем солдатам удалось связать мулата.
Джон Браун бросился к нему на помощь, но перед ним очутился лейтенант, бывший накануне парламентером. Лейтенант замахнулся саблей и наотмашь ударил Брауна:
— Вот тебе, старый бродяга!
— Долой рабство! — вскричал капитан. — Ко мне, друзья свободы! — Он упал, уткнувшись лицом в землю.
— Прекратить огонь, — распорядился лейтенант: — бунтовщики наказаны по заслугам.
Он толкнул ногой лежащего Брауна. Тот слегка застонал.
— Жив! Вот удача! — обрадовался лейтенант. Он подозвал к себе ординарца:
— Доложите полковнику, что арсенал занят сегодня в семь часов двадцать минут утра. Удалось захватить командира бунтовщиков, Брауна Осоатомского. Кроме него, в живых остался только один мулат. Оба они направляются мною в чарльстоунскую тюрьму. Операцию следует считать законченной.
Ординарец приложил руку к кепи и ушел. Стрельба прекратилась, набат умолк. Внезапно до ушей лейтенанта донеслось нестройное пение.
— Это еще что такое? Обыскать все здание!
Солдаты, стуча сапогами, разбежались по двору. Через несколько минут они вернулись, ведя за собой пеструю группу людей в самых разнообразных костюмах. Впереди шел, приплясывая, старикашка в вязаных шелковых кальсонах. Старикашка прищелкивал пальцами и пел фальцетом:
Мне подали стаканчик, А денег не берут. Сказал тогда я Дейзи: — Возьми себе за труд…Рядом с ним выделывал замысловатые па тучный человек с лиловым носом. Остальная компания с увлечением подпевала:
Дейзи, о Дейзи! Возьми себе за труд…Запах виски чувствовался за несколько шагов. Лейтенант с изумлением наблюдал это шествие.
— Привет доблестному воину, — расшаркался перед ним старикашка. — Передайте наш поклон президенту…
В это мгновение во двор вбежал Вил Смайлс. Глаза его растерянно бегали. Увидев старикашку,
— Отец! Вы живы! Слава всевышнему! Вдруг он отступил: запах виски донесся и до него.
— Что с вами? Вы пьяны? Старикашка захохотал и потянулся к сыну: — Малость выпили, сынок. У нас тут превеселое общество. Мистер Паркер оказался знатным танцором…
Он схватил Паркера за руку, но тот в это время нагнулся над связанным Джимом Бэнбоу.
— Вот ты где, негодяй! — завизжал он, задыхаясь от бешенства.
ПОВАРИХА ВОЗМУЩЕНА
— Вот ты где, негодяйка! — вторя бабушке, проревел чей-то грубый голос.
Ребята вздрогнули. Из темноты вынырнула толстая рука и ухватила за косу Мэри. Девочка вскрикнула:
— Ой, мама!
— Наконец-то я накрыла тебя! — продолжала, появляясь, повариха Роч. — Вот где ты пропадаешь до ночи! Тут она разглядела сидящую под деревом бабушку. — Так это вы рассказываете детям все эти бредни?! — вызывающе обратилась она к ней. — Это вы забиваете им головы вашей негритянской чепухой?! Я все слышала. Я слышала, как вы здесь прославляли этого старого бродягу Брауна, которого вот уже семьдесят лет все порядочные люди в Америке считают сумасшедшим. И я не позволю вам совращать мою дочь. Завтра же все будет известно директору школы.
— Сама сумасшедшая! — крикнул Чарли. — Джон Браун герой, не смей его оскорблять…
— Ах ты, паршивец, — надвинулась на него повариха, — тоже вздумал меня учить! Вот результат ваших рассказов, полюбуйтесь, — язвительно обратилась она к бабушке: — наслушаются ваших историй, а после бросаются на людей с кулаками!
Бабушка встала. Рядом с огромной тушей поварихи она казалась маленькой и хрупкой.
— Уходите отсюда, сударыня, — сказала она холодно, — сейчас же уходите. Вы можете жаловаться, кому вам угодно.
— Живо катись отсюда, — прибавил Беппо, — а то мы тебя сами прокатим…
Чарли, Нил и остальные мальчики пронзительно засвистели.
— Разбойники! Хулиганы! — орала, поспешно отступая, повариха.
Она тащила за руку дочь, но Мэри цеплялась и ограду и плакала, не желая уходить. В конце концов поварихе удалось оторвать дочь от забора, и она поволокла Мэри за собой. До самого конца улицы ее провожали свист и улюлюканье ребят. Когда она скрылась из виду, бабушка устало опустилась на стул.
— Боюсь, будут неприятности, — сказала она как бы про себя. — Такая особа уж сумеет нарассказать всякой всячины…
— Вздуть бы хорошенько эту Роч! — все еще горячился Чарли. — Эх, был бы здесь отец, он бы ей показал…
Нил толкнул брата в бок. Глаза бабушки мигом заблестели слезами при упоминании о сыне. И в этот вечер она больше не сказала ни слова.
В Нью-Йорке наступила жара. Раскаленный асфальт размяк под каблуками. От каменных громад несло жаром. По всему городу разъезжали холодильные машины. Вентиляторы и электрические охладители работали день и ночь. Аптеки были переполнены покупателями, которые пили крем-соду со льдом, тянули через соломинки лимонад и глотали освежающие мятные лепешки. Газеты предсказывали еще более высокую температуру на ближайшие дни. Служащие в конторах сидели без воротничков, повесив пиджаки на спинки своих стульев.