Черная стая
Шрифт:
– - Чего вам не пережить, лейтенант?
– - с усмешкой поинтересовался генерал Гнейзенау, в этот момент неожиданно оказавшийся рядом с Шеметом.
– - Мне дважды придется приглашать корнета Клару Лампрехт танцевать, -- вздохнул Войцех, -- я другу проспорил. На первый раз я бы мог еще отделаться надранными ушами, но на второй...
– - Представьте меня фройляйн корнет, -- рассмеялся генерал, -- и я возьму ваш долг на себя. Надеюсь, мои уши она тронуть не решится.
– - Надейтесь, -- хмыкнул Войцех, -- но представлю, непременно.
Шенфельдом союзники овладели только к шести вечера,
В сумерках Шварценберг созвал всех корпусных командиров на "монарший холм", где расположились союзные венценосцы, и, с их высочайшего соизволения, объявил приказание готовиться назавтра к новому бою, а, если неприятель отойдет за городские стены, то и к штурму Лейпцига. Армии союзников подступили к последним рубежам французской обороны, и ночью можно было слышать крики неприятельских часовых.
Войцех задремал прямо на сырой пожухлой траве, завернувшись в шинель. Стреноженный Буран стоял рядом и тихо сопел во сне.
Ночью со стороны французских биваков доносился непонятный шум, неприятель то ли отступал, то ли готовил город к обороне, прорубая бойницы в хлипких деревянных палисадах, укрепляя старые ворота застав, сооружая на улицах баррикады. Туманный рассвет сменился ясным осенним утром, и солнце, осветившее равнину, обнаружило, что французы совершенно оставили позиции у Пробстгейды и поспешно отходят к городу.
Рассвет застал союзные войска уже на марше. Со всех сторон спешили армии к Лейпцигу, чтобы довершить начатое тремя днями ранее дело. Поле боя было устлано телами павших, в госпиталях и лазаретах раненые лежали вповалку, лекари не успевали резать раздробленные пулями, картечью и ядрами конечности, и товарищи их горели яростным желанием призвать к ответу Бонапарта, по чьей злой воле Европа уже более десятилетия пылала военным пожаром.
Из записки, посланной Блюхеру главнокомандующим Шварценбергом, стало известно, что император Александр и король Фридрих-Вильгельм, по прибытии к Тонбергу, тотчас же были встречены депутацией Лейпцигских граждан и полковником Рисселем, присланным саксонским королем, предлагавшими сдачу города при условии свободного отступления всех находившихся в нем войск и поручавших судьбу граждан великодушию победителя.
К королю тотчас же были отправлены генерал Толь и флигель-адъютант прусского короля подполковник фон Нацмер. Но Фридрих-Август отказался от предложенных союзниками условий, и штурм города начался еще до конца переговоров.
С северной стороны, откуда наступала Силезская армия, неприятель оборонялся особенно ожесточенно. Галесская застава прикрывала путь отступления на Лютцен и с флеши, преграждавшей путь в предместье наступающих встретили яростным огнем.
Блюхер вздыбил коня и выхватил из ножен саблю, сверкнувшую в солнечных лучах смертоносной сталью, последним приговором врагу.
– - Forwards!
– - раздался боевой клич старого генерала, и он, не оглядываясь, рванулся вперед, увлекая за собой войска.
– - Вперед!
– - по-русски повторил Войцех. Золотая рукоять привычно легла в стосковавшуюся по клинку руку. Он тронул коленями коня, и Буран понес его вперед, под французские пули и картечь. К победе и славе.
* -- Туман войны (нем. nebel des krieges) или Туман неизвестности -- термин, введённый в трактате "О войне" Карлом фон Клаузевицем для обозначения недостоверности данных о положении на театре военных действий.
* -- В буквальном переводе с немецкого весьма экспрессивное ругательство "доннерветтер" действительно означает "плохая погода".
Гром победы, раздавайся
Пороховой дым ел глаза, раздирал горло едкой гарью, выжигал легкие. Войцех, давно уж бросивший кому-то из штабных, не глядя, поводья Бурана, в пятый раз лез на проклятую флешь с саблей в руке. Архангелогородский полк подполковника Шеншина из корпуса генерала Капцевича атаковал Галесскую заставу, прикрывавшую мост на Парте, с фронта, под прицельным картечным огнем трех орудий и засевших в палисадах стрелков. Незнакомый поручик, годами тремя старше Шемета, упал с простреленной навылет грудью.
– - Поднажмем, братушки!
– - сиплым от дыма голосом орал Шемет.
– - Эх, братцы, еще раз! Вперед, вашу мать! Вперед!
И русские мужички шли под пули за незнакомым мальчишкой в чужом черном мундире, лезли на вал, кололи штыками, били прикладами, падали, поднимались, снова перли железной стеной, по трупам своих и чужих, по телам раненых, среди огня и дыма.
Наконец, майор Богданович с Екатеринбургским полком ворвался на флешь, опрокинув неприятеля, и погнал его с заставы по Герберштрассе. За ним кинулись остальные войска Капцевича. Войцех, с трудом протолкавшись в сутолоке к штабной колонне, забрал коня и собирался присоединиться к преследованию. Битва захватила его целиком, под ногтями запеклась чужая кровь, на испятнанном сажей лице яростно горели голубые глаза.
– - Сакену передать, пусть мост через Эльстер перекроет!
– - остановил Шемета грозный голос Блюхера.
– - Уйдет же, корсиканская собака, снова уйдет!
Войцех, на ходу приняв пакет с приказом из рук барона Мюффлинга, полетел по узким улочкам городских предместий, скрипя зубами от нахлынувших горьких воспоминаний. Попадись ему в этот момент в руки комендант Лейпцига Арриги -- нарубил бы в колбасный фарш, не поглядев на ценность вельможного пленника. Но герцог Падуанский Войцеху по пути не встретился.
Зато на каждом шагу ему встречались свидетельства ожесточенной битвы. В некоторых домах все еще шла перестрелка, улицы были завалены трупами, мародеры, невзирая на ружейный огонь, обдирали подчистую французов и русских, австрийцев и пруссаков, и обнаженные тела недавних противников белели под неярким осенним солнцем, неотличимые друг от друга. Вороны покинули город, предпочитая обедать в более спокойной обстановке, на поле битвы, бродячие собаки дрались за лакомый кусочек, жалобно взвизгивая, когда рядом свистела шальная пуля, и тут же возвращаясь к прерванной трапезе.