Черная стая
Шрифт:
Фон Лютцова они нашли на складе, выяснив, что прибыли как раз вовремя для получения нового обмундирования. Майор просиял, завидев тех, кого считал либо погибшими, либо попавшими в плен. Но еще большую радость доставило ему известие о счастливом спасении Кернера, в гибели которого фон Лютцов себя винил.
Через неделю Королевско-прусскому добровольческому корпусу предстояло занять свои позиции на аванпостах, расположившись биваком у Рацебургского озера. Линия форпостов, подчиненных частным начальникам, протянулась от Дассена до озера и далее, по течению Стекницы до Лауэнбурга, где поворачивала на правую сторону этой реки и образовывала
Перспектива жизни в палатке даже радовала Шемета, в комнате, которую он делил с фон Таузигом, Эрлихом и Ортманном, благополучно выбравшимся из Кицена с десятком гусар, было душно даже при распахнутых настежь окнах. Клерхен, учитывая ее пол, выделили место в кладовке, где она спала, свернувшись калачиком на одеяле, вытянуться во весь рост там было невозможно.
За два дня до выступления к северу лейтенанта Шемета неожиданно вызвали в главную квартиру генерала Вальмодена. Расположившийся в городской ратуше штаб являл собой образец прусского порядка, тишину нарушал лишь скрип перьев и шелест бумаги. Войцеха встретил майор фон Лютцов, нахмуренный и серьезный, и, не сообщая, в чем дело, прошел вместе с ним с кабинет генерал-квартирмейстера Легиона.
О подполковнике Карле фон Клаузевице Войцех был наслышан еще во время кампании 1812 года. Блестящий офицер, талантливейший теоретик, сподвижник Шарнхорста и Гнейзенау, перешедший в 1812 году на русскую службу. В Бородинском сражении Клаузевиц, не знавший русского языка, не мог командовать отрядом, потому участвовал как рядовой воин, с саблей в руках показывая пример идущим за ним солдатам. Вернувшись в Пруссию, Клаузевиц стал, по идее Шарнхорста, автором плана образования восточно-прусского ландвера, а теперь возглавлял штаб Вальмодена, собравшего под свои знамена все германские добровольческие отряды и русские партизанские формирования.
Невысокий и стройный подполковник с чисто выбритым тонким лицом выглядел даже моложе своих тридцати с небольшим лет, говорил негромко, но отчетливо, и его ясный взгляд не оставлял без внимания ни малейшей детали.
– - Я наслышан о вашем героизме и военных талантах, лейтенант, -- Клаузевиц улыбнулся, но на лбу мелькнула суровая морщинка, -- и считаю, что вы заслуживаете повышения. Но, видите ли, положение у нас сейчас непростое. Многие офицеры Рейнского союза перешли на германскую службу, некоторые вернулись на нее из австрийской или русской. И нам приходится подыскивать им достойные места, чтобы не ущемить их самолюбия и не оттолкнуть от себя. В этих условиях ваше производство придется отложить, и командование эскадроном передать более опытному офицеру. Но не сомневайтесь, что ваши заслуги не забыты, а война открывает дорогу скорее, чем перемирие.
– - Я уверен, что у меня будет достойный командир, -- кивнул Войцех, в глубине души даже обрадованный свалившейся с его плеч ответственностью, -- и почту честью служить под его началом.
– - Другого майор фон Лютцов и не примет, -- на лице подполковника читалось явственное облегчение, -- а я об этом позабочусь.
Официальная часть разговора была закончена, но Клаузевиц велел подать в кабинет кофе, и усадил Шемета за стол, чтобы расспросить его о подробностях Лейпцигских событий. Гневно сдвинулись тонкие брови над серыми глазами, узкие губы сжались в линию.
– - Все представления генералов насчет вероломного поступка с вашим отрядом оказались безуспешны, -- процедил Клаузевиц, -- Бертье сначала отговаривался недоразумениями и приписывал случаю это вопиющее дело, а потом дошел до того, что обвинил в случившемся самого фон Лютцова.
– - Бертье, -- скрипнул зубами Войцех, -- Фурнье, Арриги и Бертье. И Бонапарт.
– - Список личных врагов?
– - поднял бровь Клаузевиц.
– - Надеюсь, вам повезет, лейтенант. Я бы и сам с удовольствием встретил кого-нибудь из них на поле битвы. Но, к сожалению, мы, вероятно, будем воевать много севернее. Делегируйте свои полномочия Блюхеру, не пожалеете.
– - Генерал "Вперед" славится своей свирепостью, -- улыбнулся Войцех, -- пощады от него не дождешься.
– - Старик прав, -- кивнул головой Клаузевиц, -- Добросердечные люди могут, конечно, полагать, что существует некий оригинальный способ обезоруживать и побеждать противника без пролития большого количества крови, они вольны также думать, что именно в этом и заключаются подлинные достижения искусства воевать. Звучит это привлекательно, но на деле является обманом, который необходимо открыть. Война есть крайне опасное дело, в котором наихудшие ошибки происходят от доброты.
– - Я запомню ваши слова, герр подполковник, -- ответил Войцех, -- более правдивых слов о войне, я, кажется, еще не слышал.
Дом, в котором они квартировали, находился на узкой улочке, в это время дня запруженной возами с сеном, фургонами с амуницией и прочим военным грузом. Войцех пробирался к калитке почти у самой стены, чтобы не попасть под фонтан грязи из-под въехавшего в непересыхающую глубокую лужу колеса. Он уже почти миновал опасное место, когда ему на голову свалился изрядно помятый букет левкоев, очевидно вылетевший из окна. Вслед за букетом до него донесся разгневанный голос Клары, и Войцех остановился, прислушиваясь к разговору.
– - Никогда, слышите, никогда не носите мне ваших цветов, -- сурово заявила девушка, -- это неприлично. Если бы я была дома, вы не посмели бы так откровенно за мной увиваться. То, что вы позволяете себе делать это теперь, это оскорбительно.
– - Что дурного в том, чтобы подарить девушке цветы?
– - Войцех узнал голос Ганса Эрлиха.
– - Я питаю к вам самые глубокие чувства, Клара, и не хочу их скрывать. Я хочу, чтобы вы знали, как дороги мне, как я восхищаюсь вашей отвагой, умом, красотой.
– - Вот и восхищайтесь на здоровье, -- отрезала Клерхен, -- на расстоянии выстрела, корнет. Не ближе. Я совершенно не желаю, чтобы пошли слухи о том, что я злоупотребляю свободой, которую дает мне положение. Что люди скажут?
– - Клара, вы совершенно неправильно меня поняли, -- взмолился Ганс, -- у меня самые серьезные намерения. Не отказывайте мне хотя бы в надежде. С каким счастьем и гордостью я просил бы вашей руки. И что дурного можно об этом сказать?
– - Вот это и скажут, -- с сарказмом произнесла Клара, -- что я сбежала в армию искать себе жениха. Кто поверит, что любовь к Отечеству -- единственное, что мной руководило? Стыд, стыд-то какой. Оставьте меня, слышите?