Черная тропа

Головченко Иван Харитонович

Свет в театре стал медленно гаснуть, и алый занавес торжественно двинулся вверх. Постепенно откатываясь к задним рядам, в зале смолк шум и сдержанный говор.

В чуть дымящемся голубоватом потоке света, сверкая лаком туфель, из глубины сцены к рампе стремительной походкой вышел одетый в традиционный черный фрак, в белоснежной манишке, с пышным бантом на шее стройный седой конферансье.

Публика встретила его аплодисментами. Он стоял улыбаясь, слегка протянув руки, будто сожалея, что не может обнять каждого из этих дорогих ему людей.

Петров

лишь мельком взглянул на артиста. Его внимание привлек другой человек, осторожно пробиравшийся между рядами. Очевидно, опоздавший разыскивал свое место: он пробрался вдоль седьмого ряда, еще раз посмотрел на свой билет и решительно сел.

Петров облегченно вздохнул. Нет, Вакуленко не обманула подругу: рядом с Зиной уселся, поправляя галстук и приглаживая волосы, обещанный ей Леной «интересный сосед».

Конферансье рассказывал какую-то забавную историю, партер, амфитеатр, ложи, балконы то совершенно затихали, то откликались всплесками смеха и аплодисментов, а капитан Петров тем временем, напрягая зрение, старался рассмотреть лицо соседа Зины. Но видел он только смутные очертания профиля, широкие, крепкие плечи да длинную прядь волос, падавшую на лоб. Поправляя прическу, незнакомец встряхивал головой, и Петров запомнил эту молодцеватую манеру. Вскоре он заметил, что незнакомец все чаще стал поворачиваться к Зине, очевидно, о чем-то разговаривая с ней.

Немного раздосадованный неудачно занятой позицией, хотя другую он и не смог бы занять, капитан осмотрел, для видимости, проекционный фонарь, электропровода, выключатель, пожелал блондинке успеха и вышел в коридор. Он был уверен, что во время антракта Зина выйдет в фойе не одна. Иначе, зачем бы понадобилось Вакуленко устраивать это знакомство? Теперь Петрову следовало подыскать для наблюдения укромное местечко, чтобы среди празднично одетой публики его скромная фигура пожарного инспектора не привлекала внимания.

Он окинул взглядом просторное, ярко освещенное фойе с белоснежными стенами, с натертым до блеска паркетом. Нет, стоять здесь и глазеть на публику было бы нелепо. А вот буфет в глубине фойе — прилавок во всю стену, — это, пожалуй, подходящее место.

Едва раздается звонок — Петров у буфетной стойки. Два бутерброда, бутылка воды, и деловитый скромный пожарник занимает крайний столик у самой стены. К прилавку устремляются зрители. Петров оглядывает мельком фойе. Почти все столики заняты; за каждым — веселая компания молодежи.

К нему тоже подсаживаются двое веселых парней: у одного усики, будто выведенные тушью, у другого — прическа Тарзана, а через плечо переброшен узенький ремешок фотоаппарата. Капитан узнает юношу — это фотокорреспондент городской газеты, заядлый болельщик футбола, объект постоянных шуток местного футбольного радиокомментатора. Недавно Петров помог ему во время пожара сделать несколько хороших фотоснимков к очерку «Победители огня». Но сейчас, увлеченный разговором о какой-то рыженькой Тосе, «Тарзан» не узнавал, вернее, не замечал пожарного инспектора.

Слушая болтовню

двух молодых людей, Петров украдкой наблюдает за публикой. Он замечает Зину и ее нового знакомого, смуглого парня с выправкой спортсмена. Они медленно идут среди других пар, и во взглядах, в улыбке Зины угадывается смущение от неожиданного знакомства. Этого нельзя сказать о ее собеседнике: тот самоуверен, и взгляд его нагловат.

Петров запоминает черты его лица: тонкие губы, черные быстрые глаза, ровный, чуть-чуть с горбинкой нос, несколько выдвинутый подбородок. Капитану необходимо лишь несколько секунд, чтобы запомнить все это. Завтра, если понадобится, он может составить словесный портрет незнакомца. Однако у Петрова возникает идея: он ведь может иметь фотографию «интересного соседа» Зины.

Обстоятельства благоприятствуют ему.

Заметив свою рыженькую Тосю, юноша с усиками срывается со стула и спешит к пей. «Тарзан» сокрушенно вздыхает. И тут капитан легонько прикасается к его руке.

— Нехорошо, нехорошо, молодой человек, не узнавать друзей...

— О! — изумленно восклицает юноша и горячо трясет руку Петрову. — Быть вам богатым, товарищ инспектор... И как это я вас не узнал?

— Ничего, вина не так уж велика.

— Нет, я добрых дел не забываю. Я в долгу перед вами. Позвольте угостить вас пивом, товарищ инспектор?

— Спасибо, я уже выпил. А ты даже в театре с фотоаппаратом?

— Думаю во втором отделении несколько снимков сделать. Когда цветы певице будут подносить... Ну, если не пивом — разрешите пирожным вас угостить?

— Девица я тебе, что ли? — улыбается Петров, и по выражению его лица «Тарзан» догадывается, что у пожарного инспектора возникает вдруг какая-то интересная идея.

— Если уж хочешь, Володя, что-то для меня сделать... Пожалуй... Только не знаю, сможешь ли ты... Речь о фотографии идет.

Володя широко улыбается:

— Для вас всю катушку пленки не пожалею.

— А сможешь ты сфотографировать человека так, чтобы он этого не заметил? Только не расспрашивай, тут дело деликатное, сердечное. Словом, речь идет о девушке.

— Укажите мне ее и завтра получите портрет...

— А если она заметит?

— Ни за что в жизни. Я своим аппаратом могу целиться в одну сторону, а фотографировать другую...

— Портрета мне не нужно, Володя. Только негатив. Ты, верно, знаешь, я сам фотографией балуюсь... Но одно условие: никому ни звука...

— Слово...

— Уважаю за деловитость!

— Не подведу.

Петров указал ему глазами на Зину. Девушка стояла возле самого буфета; знакомый, смеясь и слегка кланяясь, подносил ей цветную корзиночку, полную конфет.

— Засечено, — твердо сказал Володя.

Петров улыбнулся и нетерпеливо потер руки:

— Вот удивлю ее, особенно если с этим самым парнем заснимешь...

— Можете считать, что фотография у вас в кармане!

Прозвенел звонок, и они простились, условившись встретиться утром на заводе, где у фотографа были какие-то дела.