Черная вдова
Шрифт:
– В каком смысле?
– не понял тот.
– Да понимаете, как только вчера вас увезла "скорая", мой начальник прибежал. Ну, из комбината бытового обслуживания. Доигрались, кричит, с вашими фокусами! Никаких медведей! Испугался, что вы жалобу напишете. Тогда премия горит. Но медведь для нас - это план! Касса!
– Конечно!
– подхватил профессор.
– Завтра же позвоню и скажу, что это отличная выдумка. И медведь такой очаровательный, - не удержался-таки он от
Они ушли, а Валерий Платонович долго не мог успокоиться, вспоминал каждый жест, каждое слово молодой женщины, разбередившей его сердце.
"Неужели она приходила лишь из-за того, чтобы я не настрочил жалобу начальству?
– думал Скворцов-Шанявский.
– Нет-нет, - тут же отбросил он эту мысль, - ведь Орыся сама призналась, что обрадовалась, увидев меня"...
Размышления профессора прервала медсестра.
– Укольчик сделаем, - сказала она, доставая шприц.
– Заснете как младенец.
Сделав укол, она собралась было уходить, но у Валерия Платоновича возникла идея.
– Погодите, Машенька, - сказал он, протягивая ей пакет с апельсинами.
– Это вам, за ваши золотые руки.
– Да что вы, не надо!
– запротестовала медсестра.
– Я от души! Берите! Честное слово, делаете уколы как бог! Одно наслаждение.
– Ну, уж прямо, - смутилась Маша, однако подарок приняла.
– За гостинец спасибо. Дочке отнесу.
– Я их не ем, да вот мне принесли...
– Орыська Сторожук, что ли?
– Она... А вы ее знаете?
– Как облупленную. В санатории вместе работали.
Постепенно Валерий Платонович втянул медсестру в разговор. Слово за слово, и вскоре он уже знал об Орысе столько, сколько не смог бы сообщить самый осведомленный кадровик.
– Одного не пойму, - как бы вскользь заметил профессор.
– Еще молодая, видная из себя, а замуж не выходит.
– Кто же к ней подступится, когда у Орыськи такой хахаль!
– сказала Маша.
– Хахаль?
– переспросил Скворцов-Шанявский.
– Она мне никогда о нем не говорила.
– А Барон у ней всего месяца три. Ревнивый - ужас!
Валерий Платонович осторожно выведал у медсестры, кто такой Барон. Та наговорила о нем каких-то небылиц, в которые трудно было поверить.
Потом уже, оставшись один, профессор решил, что для местных обывателей этот опереточный Барон, может быть, и является фигурой. Но ему-то, московскому асу, наверное, нечего опасаться. Короче, потягаться можно.
А в это время властительница дум профессора подходила к своему дому. "Волга" у ворот, свет во флигеле - значит, приехал Сергей.
Переступила порог Орыся с двойственным чувством - обрадовалась, что он появился, и опасалась, что станет придираться. Однако у Сергея было хорошее настроение. Он крепко взял ее за руку, посмотрел в глаза, усмехнулся:
– Ты что же это пугаешь людей?
– Уже знаешь?
– Орыся поцеловала его, почувствовав, как отлегло от сердца.
От Сергея чуть пахло коньяком и хорошим табаком. Она уже привыкла к этим запахам.
– Мне всегда все известно, - балагурил Сергей.
– Что, он действительно ученый?
– Профессор.
– Профессор кислых щей?
– Брось, Сережа. Валерий Платонович большой человек. Персональная машина, личный шофер...
– Сегодня машина, а завтра дали по шапке и...
– махнул рукой Сергей. Скажи лучше, откуда ты его знаешь?
Орыся рассказала, как совершенно случайно встретила в Средневолжске Эрика Бухарцева, мать которого каждый год снимает в ее доме койку, приезжая в Трускавец лечиться. Эрик и возил профессора. Они затащили Орысю к своим знакомым встречать Новый год.
– Ладно, - милостиво сказал Сергей, - что было до меня - списано. Но тебе обязательно надо было тащиться к этому профессору в больницу? Ромка и один бы сходил.
– Сам подумай - старикан чуть не гепнулся! Я ведь виновата!
– Старикан, говоришь?
– прищурился Сергей.
– Нашел к кому ревновать! Ему же за шестьдесят!
– Они, эти старые жеребчики, прыткие! Недаром говорят: седина в голову, а бес в ребро.
Орыся обидчиво фыркнула. Сергей потрепал ее по щеке:
– Ну вот, губы расквасила.
– Он крепко прижал ее к себе и все еще насмешливо, но с интонацией, от которой у Орыси мурашки пошли по коже, произнес: - Пусть только попробует. Ну, сама знаешь, что... Напущу настоящего медведя - и врачи ему больше не понадобятся.
– Но передачу завтра я все равно отнесу, - с вызовом сказала Орыся.
– А жевать у него хоть есть чем?
– расхохотался Сергей.
– Или тетя Катя сварит манную кашку?
– Кисель, - улыбнулась Орыся в ответ.
Назавтра она забежала в больницу в обеденный перерыв. Тетя Катя расстаралась, напекла пирожков с капустой, с яблоками, с рисом. Валерий Платонович был растроган такой заботой (Орыся сказала, что пекла сама), но и огорчился: сидела она в палате буквально минуты три. И, когда пришла с обходом лечащий врач, Скворцов-Шанявский категорически потребовал выписать его, мотивируя это тем, что ему необходимо гулять, как предписал московский доктор.
– Давление не совсем стабилизировано, - возразил врач.