Черная вдова
Шрифт:
Иркабаев спросил, что случилось, не нужна ли помощь.
– Спасибо, ничего не надо, - ответил мужчина.
– До свадьбы заживет.
– Ишь, храбрец нашелся!
– поднялась с корточек женщина и пояснила: Представляете, идем по парку - кабан выскочил. Морда - во, клыки торчат, как кинжалы. Федя решил почесать его за ушком. Ну, что, доигрался? повернулась она к своему спутнику.
Происшествие это подействовало на профессора не самым лучшим образом.
– Что, медведи тоже разгуливают на свободе?
–
– Нет-нет, - заверил Мансур Ниязович.
– Да вы сами сейчас увидите.
Валерий Платонович бодрился, не подавал вида, что ему расхотелось гулять по лесопарку, пытался даже насвистывать веселую мелодию, однако мысли о возможности встретить полудикого вепря не давали покоя.
Скоро они подошли к ограде, внутри которой была клетка. В ней и находились медведи - пара довольно крупных животных.
"Слава богу, - облегченно вздохнул Скворцов-Шанявский, глядя на двойное ограждение.
– Эти-то не вырвутся".
Посмотреть на косолапых собралось десятка полтора людей. Мишки знали, что от любопытствующих можно получить подачку, и вели себя соответственно. Как всякие попрошайки. Сладости, которые кидали им в клетку, подхватывались чуть ли не на лету и тут же отправлялись в рот.
– Смотрите-ка, вон тот, гривастый, обиделся, - сказал Иркабаев.
Действительно, одному из медведей лакомства досталось меньше, и он, словно бы нахмурившись, отошел в дальний угол. И сколько смотритель (он находился между внешней оградой и клеткой) ни упрашивал его взять печенье или конфету, упрямился.
– Как у людей, - заметил с усмешкой кто-то.
– С характером...
Вдруг раздался женский визг. У профессора похолодело внутри, и он схватил за руку Иркабаева. Буквально в нескольких метрах был кабан. С ощетинившимся загривком и грозно торчащими клыками он приближался к людям. Толпа бросилась врассыпную. Валерий Платонович, объятый ужасом, тоже побежал.
– Не бойтесь! Постойте!
– кричал сзади Иркабаев, пытаясь догнать профессора.
– Да посмотрите же, все в порядке!
Скворцов-Шанявский наконец остановился, оглянулся.
Кабан удалялся в чащу... с каким-то смельчаком на спине.
Профессор с трудом перевел дух.
– Ну, знаете, - держась за левую сторону груди, прохрипел он, - от таких штучек можно раньше времени на тот свет.
Иркабаеву было неловко, ведь инициатором прогулки являлся он. Мансур Ниязович пытался все превратить в шутку, но Валерий Платонович долго не мог прийти в себя, твердя, что в лесопарк он больше ни ногой. Они уже давно вернулись в город, а профессор нет-нет да оглядывался по сторонам, словно ожидая из-за каждого угла нападения хищного зверя.
Окончательно он успокоился лишь тогда, когда они добрались до толпы у бювета и слились с людской массой.
Они решили устроиться где-нибудь на скамейке и отдохнуть. Проходя мимо очередного фотографа, Иркабаев обратил внимание спутника на реквизит.
– Может, рискнем?
– подмигнул Мансур Ниязович.
Профессор не смог сдержать улыбку. Можно было сняться у декоративного колодца, красочного, со всяческими завитушками и украшениями. Местный, так сказать, колорит. Здесь же стоял автомобиль - дедушка современных лимузинов. Надевай цилиндр, краги, садись за руль, и фотограф перенесет вас в первое десятилетие нашего века... Запечатлевал он клиентов и просто на фоне бювета.
Что особенно умилило Скворцова-Шанявского, так это табличка, прикрепленная к штативу: "Вас обслуживает мастер художественной фотографии Роман Евграфович Сегеди. Качество гарантирую! Срок исполнения - двадцать часов!"
Сам мастер Сегеди сидел рядом на стульчике, лениво потягивая пепси-колу прямо из бутылочки. Он тоже был весьма колоритен, с длинными прямыми волосами а-ля Гоголь. Но в отличие от великого писателя имел еще свисающие ниже подбородка запорожские усы.
Валерий Платонович спросил у него:
– Простите, а почему именно двадцать часов, а не сутки?
Мастер, почуяв потенциальных клиентов, отставил пепси-колу, встал со стула. И вдруг на плечо профессора легла чья-то рука. Он быстро обернулся. А дальше...
Валерий Платонович даже не смог крикнуть. Перехватило горло, сердце сдавил железный обруч. Сзади, оскалив розовую пасть с длинными желтоватыми клыками и протягивая к его лицу кривые, словно покрытые лаком когти, стоял на задних лапах огромный медведь.
У профессора все поплыло перед глазами, и он провалился в бездну.
Сколько он был без сознания, определить не мог. Возвращалось оно медленно, отрывочно.
Запах нашатыря, камфоры... Боль в руке на внутреннем сгибе локтя. Потом его куда-то везли на машине. Смутные видения - то Иркабаев, то человек в докторской шапочке, то испуганное прекрасное лицо молодой женщины с очень знакомыми чертами...
Окончательно Скворцов-Шанявский пришел в себя в больничной палате. Он лежал на койке без пиджака и туфель. И уже другой врач, пожилая женщина, мерила ему давление.
– Ну, как вы?
– уже совсем отчетливо услышал ее голос Валерий Платонович.
Он вспомнил розовую пасть, жуткие клыки и чуть приподнял голову, стараясь разглядеть себя - за что же цапнул медведь.
– Лежите, - ласково, но настойчиво попросила доктор.
– Гипертонией не страдаете?
– Нет, а что?
– не понимая, почему же он в больнице, если все цело и боли в теле не чувствуется, ответил профессор.
– Давление немного подскочило, - сказала врач.
– Как же так, дорогой товарищ?
– с ноткой осуждения продолжала она, будто виноват был сам Валерий Платонович.