Чернила для мыслей, ром для души или "Дневник писателя"
Шрифт:
Вечером же я действительно почувствовал слабость и не сдержавшись вырубился.
26. Через пару дней мой раненый сосед окончательно оклемался. Его звали Миша. Мы неплохо сдружились, играя в карты и рассуждая на различные темы от скуки. Он оказался молодым, открытым, честным и веселым парнем, с очень прагматичным взглядом на жизнь. Я был удивлен, что потеря конечности и изуродованное лицо не сломили его дух. Он с упоением рассказывал о своих планах на жизнь и часто шутил. В какой-то мере я даже восхищался им.
Понимая, что такую возможность разузнать у настолько колоритного персонажа подробности с фронта терять нельзя, я все никак не решался ворошить эту тему, беспокоясь
– Наверное, мне не стоит об этом говорить, но рассказывать родным я не смогу, а выговориться хочется. Не против выслушать меня?
– Однажды, уже после отбоя, спросил он.
– Конечно не против.
– Заверил его я.
– Дело в том, что меня заставили подписать документы о неразглашении того, что произошло с нашим отрядом. Так что, если вдруг надумаешь писать об этом, поменяй немного историю и не называй имен.
– Проницательно попросил он.
– Что ж, замётано. Можешь быть уверен - я буду аккуратен. Не против, если я буду периодически вклиниваться с вопросами?
– Согласился я.
– Валяй. Я пробыл на фронте не так долго, на самом деле. Чуть меньше года. Все как обычно, папа военный, семья свято верит в долг перед родиной. Вот меня, дурака молодого, и занесло на волне патриотизма на войну. Сам пришел в пункт проситься.
– Начал он.
– Насколько я помню, год назад от патриотических настроений у большинства людей уже ничего не осталось. Как же это тебя угораздило?
– Вспоминая то время, спросил я.
– Сам не знаю, окружение у меня такое было. Как бы тяжело не приходилось, мы все верили, что так поступать правильно. Да и мне едва восемнадцать лет стукнуло на тот момент, что я вообще понимать мог?
– Постарался объяснить он.
– Понятно, продолжай.
– Попросил я.
– С самого начала, как я попал на фронт, после учебки, я был сильно разочарован. Так как мои представления, совершенно не совпадали с реальностью. Большую часть времени мы проводили, стоя на посту. Не происходило вообще ничего. Подъем, обед, тренировки, отбой, периодически вахта. Как самого настоящего идиота, меня это не устраивало и раздражало. Я никак не мог понять, где же война? Пара выстрелов с обеих сторон за целых три месяца и больше ничего.
– Произнес он.
– Но где-то же шли боевые действия, или на тот момент везде было затишье?
– Спросил я.
– Я не могу тебе ответить на этот вопрос. Сам не знаю. Возможно где-то и шли, но мне об этом никто ничего не говорил. Еще больше в то время раздражало то, что хоть и было затишье, все равно были огромные проблемы со снабжением. Кормили плохо, обмундирование старое, многим приходилось самим покупать себе форму, а поставки продуктов всегда задерживались. Но с командиром нам повезло. Он не давал расходиться негативным настроениям среди своих подчиненных и старался сделать все возможное, чтобы наладить ситуацию.
– Ответил Миша.
– Какие люди были с тобой в отряде? Все такие же новобранцы, как и ты?
– Задал я еще один вопрос.
– Нет, к счастью. Были и вроде меня ребята, но в основном отряд состоял из бывалых вояк. Многие были военными по профессии. И так сложилось, что практически не было людей, попавших туда не по своей воли. Все были патриотами, за счет чего мы легко нашли общий язык.
– Сказал он.
– Что же произошло дальше?
– С интересом спросил я.
– В один момент, все изменилось. Со штаба просто пришел приказ, что-то вроде - отступайте в таком-то
– Поморщившись, продолжил Миша.
– Я не ослышался? Ты считаешь, что все действия нашего штаба были заранее согласованы с врагом?
– Немного шокированный подобным, спросил я.
– Нет. Я не знаю, во что верить. Не хочу кидаться такими словами. Ты забываешь, что я обычным рядовым был и все, чем приходилось довольствоваться - слухами, гуляющими по отряду.
– Неуверенно ответил он.
– Понял тебя, постараюсь позже разузнать о таких слухах подробнее. Но что же произошло? Тебя ранили во время нападения?
– Спросил я, ожидая других подробностей.
– К счастью - нет. Тогда я обошелся сильным испугом, впервые попав под огонь. Рассказывать об этом не могу, слишком тяжело. Погибло несколько наших, было страшно настолько, что подкашиваются ноги и сильно тошнит. Но, понимая, что, если ты не будешь выполнять приказ, тебя просто прихлопнут, находишь в каких-то закромах своей души остатки мужества и сквозь панику пытаешься выжить. Никаких красивых картинок, как в кино. Только вонь, кровь, блевота, грохот выстрелов, слезы и боль. Даже мысли о родных и близких, которые тебя ждут, посещают уже после боя, а не во время.
– Немного уйдя в себя, ответил Миша.
Мне стало немного не по себе от таких слов, произнесенных скорее на эмоциях. Не думаю, что он хотел бы углублять в подобное. Да мне и не нужно, на данный момент в моих планах не было расписывать в книге тему переживаний солдата на войне. Для этого мне предстояло бы отправиться туда самому, а не писать с чьих-то слов. Уверен, что только так это было бы честно.
Дав ему немного отойти от этих мыслей и помолчав, я попросил продолжить.
– После пережитого, я перестал спрашивать о том, где же война. Поняв, что вот она, здесь. Только не такая как раньше. Информационная на всех уровнях, от СМИ до таких вот недопониманий. И чтобы кто не говорил, она действительно продолжается, люди гибнут.
– Скомкано сказал Миша.
– Это уж точно. Что было после того, как вы отбились?
– Спросил я.
– Снова затишье. К счастью, оно протянулось довольно долго. Проблемы со снабжением остались, но уже не так волновали меня. Понемногу зрело непонимание, на что же выделяются огромные суммы с бюджета, если в итоге добрую половину запасов нам поставляли волонтёры? Но такие вопросы на службе не приветствуются.
– Задумчиво ответил он.
– Как же ты получил такое ранение?
– Удивленно спросил я.
– Сразу оговорюсь, что целиком и полностью понимаю, что виноват в этом только человеческий фактор. Глупо перекладывать эту вину на государство или командование. Но дело было так. В один момент, после амнистии, на фронт стали массово завозить бывших заключенных. Не знаю уж, насильно ли или им самим не было куда податься. Сам ведь понимаешь, что это в большинстве своем за люди. Вот и к нам в отряд попало несколько человек. К моему удивлению, многие из них были вполне адекватные, в какой-то мере даже интеллигентные люди. Но оставшаяся часть, быстро найдя общий язык, стала пытаться мутить какие-то движения, то пытаясь своровать запасы, то наводя страх на жителей местных поселений, силой отбирая у них еду, алкоголь и вещи, под предлогом нужд армии.
– Тяжело вздохнув начал Миша.