Чернила и кровь
Шрифт:
Прекращать спарринг ни один из них не желал, хотя оба тяжело дышали.
Вскрикнув, Байрон отшатнулся назад и встряхнул зажатой саблей – похоже, удар наконец-то оказался чувствительным.
Николас улыбнулся безбашенно и зло:
– Угомонился? Победа за мной.
Зарычав, Байрон снова кинулся вперёд с градом ударов. Кто-то из студентов закричал, что хватит уже и спарринг закончился, но Байрон никого не слушал и не замечал, а Николас то ли отвлёкся на говорившего, то ли попросту бессонная ночь дала о себе знать. Он неловко отшатнулся и поскользнулся, падая на пол.
В таких случаях схватки
– Эй-эй, Байрон, сдурел, что ли!
Кто-то кинулся его хватать и оттаскивать, кто-то проверять, жив ли вообще Николас. Он, кряхтя, уселся на пол, потирая ушибленное плечо. Байрон отшвырнул саблю, рыча от злости.
Айден оказался рядом с Николасом и протянул ему руку, чтобы помочь встать. Николас глянул на неё с каким-то удивлением, потом ухватился и поднялся, поморщившись от боли.
– Синяк будет отменный.
7. Несущий кровь и тьму
Идти в купальни Николас отказался, заявив, что его устроит ванная. Вообще-то вода сегодня подавалась плохо, но спорить Айден не стал и отправился в купальни сам.
Как оказалось, когда они открыты, массивные двери ярко освещались зачарованными лампами, так что Айден увидел вырезанные барельефы, изображавшие мифических харгарадских львов с человеческими головами.
Внутри оказалось многолюдно и шумно. Знакомых лиц с курса Конрада Айден не увидел, хотя были и студенты постарше, и много младших, а вот их курс уже вовсю обсуждал спарринг.
Похоже, Байрона побаивались, считая его, ну, слегка отбитым. Поэтому с любопытством наблюдали, как они с Николасом схлёстывались. Каждый раз это было волнительно и совершенно без каких-либо обозримых границ. Такое обожали.
Разговаривать с кем-либо Айден не стал, а к нему самому не лезли. Он понимал, что в нем видят прежде всего принца – а теперь ещё и наследного. Конрад тоже был таким, но он прошёл три года лицея, потом еще два года Академии, учился бок о бок с этими людьми. Айден был новеньким. И не только новеньким, но и тем, кто однажды встанет во главе империи, будет раздавать этим самым дворянским детям титулы – и наказания. К нему присматривались.
И опасались.
Это Айден заметил после ритуалистики. Он показал свои тени, выпустил магию, которая закончилась кровью Николаса. Никому не приходило в голову, что он это всё не контролировал. Все решили, он сделал специально.
Опасный принц с тенями, несущий с собой кровь и тьму.
Айден понимал, что со стороны выглядит нелюдимым и замкнутым. Конрад говорил, что это зачастую пугает людей, которые с ним не знакомы – то есть практически всех. В отличие от карих глаз братьев, у него были совсем тёмными, почти чёрными, под стать магии теней. Вместе с бледной кожей он сам казался посланцем Безликого. Тем, кто не задумываясь распластает магией и заберёт сначала кровь, взрезав ритуальным ножом, а потом и саму суть своей магией.
Учитывая, как плохо Айден контролировал тени, это было недалеко от правды. Даже в храме его побаивались и сторонились – потому что он отчуждён, он принц и его взгляд тёмен, как мрак пустоты под капюшоном Безликого.
Обычное суеверие, но даже жрецы делали защитные знаки при виде черноглазых людей.
Айден замечал взгляды украдкой, которые бросали другие студенты. Храмовый мальчик, наследный принц, о котором никто ничего толком не знает.
Они считали его монстром. И, возможно, были не так уж не правы.
Отплыв подальше, Айден повернулся к небольшой нише, куда заходили по одному. Под льющейся из жёлоба водой он смыл пот и – хотя бы частично – дурные мысли, и выбрался на плитки. Ему нравилось, как они холодили босые ноги, он любовался мозаиками, которые отличались от остальной Академии в чисто имперском стиле. Наверняка сюда позвали художников из южной Керавии, они славились своими инкрустациями. Да и растительные узоры с обилием лазури для них характерны.
Народу в купальне поуменьшилось, ещё предстояли занятия второй половины дня. Между колонн и над водой вилась лёгкая аура смерти чужих потерь, но Айден даже не обратил бы на неё внимания, если бы не начал прислушиваться к ощущениям специально. Многие студенты кого-то теряли и несли с собой эти отпечатки. Хотя никого с такой же сильной аурой, как у Милтона.
Переодевшись, Айден тоже поспешил обратно к комнатам за книгами к следующим занятиям.
Николас предпочитал запирать дверь, когда он или оба находились внутри, но сейчас Айден всего лишь отлучился в купальню, так что замок был открыт. В гостиной никого не было, и Айден вошёл в спальню.
Николас сидел на своей кровати без рубашки и пытался извернуться, чтобы намазать наливающийся синяк на лопатке. Вздрогнув, резко обернулся и посмотрел на Айдена так, будто тот застал его за чем-то неприличным.
– Стучаться не научили? – грубовато осведомился Николас.
Принцы не извиняются, даже если не правы.
– Мои манеры храмового мальчика. Я всегда жил один.
Николас простонал:
– Упаси Безликий знать о твоей маленькой каменной келье.
– Комната больше этой и со всеми удобствами.
– А вот теперь я начинаю завидовать.
Айден взял баночку с мазью от синяков и ушибов. Такая имелась в аптечном шкафу каждой комнаты и регулярно пополнялась. В храме Айден делал такие снадобья.
– Повернись, – проворчал Айден. – Сам не дотянешься.
– От синяков ещё никто не умирал.
– Мне нужно, чтобы ты был в форме на завтрашней ритуалистике. Я всё ещё не знаю, как мы будем её сдавать.
– Преимущественно молча. Я надеюсь.
Повернувшись спиной, Николас замер, и Айден видел, насколько напряжены его плечи. Николас не любил раздеваться при посторонних, и Айден почти ожидал увидеть шрамы или что-то ужасное. В храме был один служка, который стеснялся купаться в реке: у него на боку красовался отвратительный ожог от неудачных прыжков через костёр в детстве.