«Черно-белые дни»: Вся правда о группе [AMATORY]
Шрифт:
– Первый вопрос покажется тебе до жути банальным, но без него как-то нелогично, поэтому начти, пожалуйста, с первых данных своей биографии.
– Легко. Я родился 7 декабря 1984 года. В один день с Томом Уэйтсом. То есть не совсем в один день, конечно, а на три с половиной десятка лет позже. Но самое интересное, что Том Уэйтс – любимый певец моей мамы, поэтому я всегда пытаю ее на предмет того, специально она подгадывала или нет (смеется).
– Город, насколько я понимаю, Питер?
Да, Питер. Район Купчино, в котором я всегда жил и откуда практически
– С книжками, значит, в семье проблем не было. А как с музыкой?
– Музыкой меня начали потчевать с ранних лет. Ставили подряд все пластинки, и со временем определились мои фавориты. Больше всего мне нравился четвертый альбом Led Zeppelin, сборник песен The Rolling Stones и практически полная дискография The Beatles. Все, как и полагается для того времени, на пластинках Всесоюзной фирмы грамзаписи «Мелодия». Собственно, Led Zeppelin, The Rolling Stones и The Beatles – три основные группы, которые я слушал в детстве. «Веселые ребята» или «Браво» мимо меня тоже не прошли, но все же это было вторично.
– У меня почему-то складывается ощущение, что ты домашний ребенок. Я угадал?
– Не знаю, насколько я вписываюсь в понятие «домашний», но в детском саду я провел ограниченное количество времени. Это факт. Мне так сразу же не понравилось, поэтому я безбожно косил от того, чтобы туда ходить.
– Интересно, как это выглядело?
– Ну, например, я знал, что если поесть на улице снега, можно простудиться и заболеть на недельку. Мама на работе возьмет больничный, и в детский сад мне идти не придется. С друзьями у меня там как-то не сложилось, в тихий час я вообще ни разу не спал – просто лежал, и у меня в голове играло музло. Так что заточить снега и посидеть дома – самое оно! Пару раз я это проворачивал точно. А в третий немного переел снега, еще сосулек сверху накинул и заработал сильный отит. С тех пор я правым ухом слышу чуточку хуже, чем левым. Зато добился своего: в детсад меня больше не отдавали. Моим воспитанием занялась мама, потому что папа работал на трех работах.
– Мама справилась?
– Не мне судить, но думаю, что да (смеется). Во всяком случае, когда мне было шесть лет и она отдала меня в нулевой класс школы, дети там еще ничего толком не знали и не умели, а я мог спокойно сто на десять поделить. Помимо этого у меня уже были какие-то познания в английском, потому что в пять лет со мной начала заниматься какая-то знакомая репетиторша. Разумеется, я к тому времени умел читать. Моей первой книгой стал «Карлсон». В какой-то момент маме надоело перечитывать ее вслух, и она сказала, чтобы дальше я читал сам. Потом, когда я подрос, книги по-прежнему занимали значимое место в моем досуге. Два часа после обеда и еще сколько-то времени перед сном мне отводилось на чтение, и все это было под контролем. Так что в школе я читал быстрее всех.
– То есть с учебой у тебя вообще проблем не было?
– Школа у нас была прямо рядом с домом, но по итогам первого учебного года моим родителям посоветовали перевести меня в гимназию 227 с педагогическим уклоном – мол, нечего зря штаны просиживать.
– Извини, но я хочу задать вопрос, который у многих возникает: в истории группы упоминается, что ты чуть ли не каждые каникулы ездил в Германию. Но не просто так, а к маме. Как получилось, что она переехала туда, а ты остался в России, в Питере?
– Да, я почти дошел до этого момента. Учеба во втором и третьем классах школы у меня ассоциируется с глобальными переменами в жизни, потому что мама развелась с отцом, вышла замуж за немца (его зовут Хайко Клотц) и уехала жить к нему в Германию.
Многим покажется удивительным, но с Хайко у нас отличные отношения и он многое для меня сделал. Во всяком случае, азы звукорежиссуры я начал постигать именно благодаря ему.
– А благодаря кому ты однажды решил стать барабанщиком? И почему именно барабанщиком?
– Когда мне было пять или шесть лет, я расспрашивал маму про Led Zeppelin, музыкой которых активно увлекался, и она мне сказала, что все в этой группе крутилось вокруг наркомании и хиппи и что барабанщик Led Zeppelin Джон Бонэм – считающийся, между прочим, одним из самых влиятельных в рок-музыке – умер от передозировки. Это была ее версия, хотя на самом деле Бонэм умер, так скажем, более бесславно: как и вокалист AC/DC Бон Скотт, он захлебнулся собственными рвотными массами. Но главное – мама сказала, что группа после его смерти распалась. И тогда я подумал: «Ну ни фига себе! Барабанщик – его хоть и слышно, но не видно, и при этом без него вообще никак не обойтись!» Я решил, что так во всех группах без исключения, и мне хотелось стать именно таким. Сам образ героя второго плана, без которого на самом деле вообще никуда, покорил меня настолько, что я начал колотить по кастрюлям.
– Как это выглядело?
– Я собрал себе целую ударную установку! (Смеется.)Красный тазик у меня был бочкой, миски с кастрюлями – томы, а вот нормальный по звучанию рабочий барабан подобрать не получилось. Была еще одно тарелка – крышка от кастрюли.
– Как отреагировали домочадцы?
– А как они еще могли отреагировать? Балуется ребенок – и ладно, главное, что без очень большого вреда себе и окружающим.
– Когда ты впервые посидел за настоящей, а не «кухонной» ударной установкой?
– Когда учился в третьем классе. Тогда мы с отцом впервые поехали на осенние каникулы в гости к маме. А поскольку Хайко Клотц, мамин муж, - музыкант, а в то время он был еще и владельцем собственной студии, то многие вещи, связанные с музыкой, я узнал именно от него. В частности, на его студии я впервые посидел за настоящей установкой – леворукой «Premier». У меня не было представления, как правильно играть, но я чего-то там постучал, и Хайко все это записал на пленку. Где-то она даже должна сохраниться, я думаю (смеется). Потом в студию приехал владелец барабанов и пообещал записать мне на кассету пару несложных сеток и показать, как они играются, чтобы я дома практиковался. А потом сел за установку и сыграл такое барабанное соло, что у меня челюсть отпала. Я понял, что мне еще учиться и учиться... В следующий мой приезд в Германию мы уже джемовали вместе с Хайко: я стучал, как умел, а он играл на клавишных.
– Он клавишник?
– Изначально да, но вообще он играет на всех инструментах... В 60-х он автостопом объехал все Европу, волосы у него были если не по колено, то по пояс уж точно. Человек был настоящим хиппи! Естественно, он играл в группе, а со временем собрал свою студию.
– Как дальше развивалось твое увлечение ударными?
– Мама спросила, хочу ли я заниматься барабанами серьезно. Я сказал, что хочу. И меня отдали частным образом в музыкальное училище Римского-Корсакова. Там был такой дедушка, которого звали Павел Алексеевич. Он учил меня классической постановке рук и всему остальному с точки зрения игры на барабане в оркестре. Естественно, никакого тебе джаза, панка и тому подобного. Более-менее выучился у него нотной грамоте.