Черно-бурая лиса
Шрифт:
— Вы должны раз и навсегда изолировать рецидивиста от детей!
— Неправда! — закричал я. — Хватит! Мама, я всё рассказал…
— Ты как разговариваешь со взрослыми? — пришла в себя мама и вытерла платком глаза.
И только Васильков раскрыл рот — наверно, для того, чтобы объяснить маме всё до конца, — как в коридоре раздались крики и возня, дверь толкнули ногой, и в комнату ввалились Маринка, какой-то парень в ковбойке и в очках и Пашка. За ними вошёл милиционер. Он что-то сказал на ухо
Парень огляделся вокруг и растерянно заявил:
— Это нарушение соцзаконности… Я протестую… Меня ждёт любимая!
— Врёт! Спросите у него документы! — сказал запыхавшийся Пашка.
— Вот его приметы, — подскочила Маринка к Василькову. — Со слов Царапкина. Он его подговорил! Он его ждал под часами и волновался.
— Естественно! Вы разве не волнуетесь, когда ждёте любимую? — спросил парень у Василькова и улыбнулся с надеждой.
— Вопросы буду задавать я! — отрезал Васильков.
У меня на лбу выступил холодный пот. Я же в саду случайно совсем брякнул про парня, который якобы должен был принести приёмник за помощь в краже чернобурки.
Васильков сел за стол, смотря то в записную книжку Маринки, то на парня, и вдруг захохотал. Парень ему пригрозил:
— Вам этого не простят вышестоящие органы! Учтите! Меня ждёт любимая!
Тогда Васильков сказал:
— Высокий?.. Сомнительно. Стройный?.. Не сказал бы. Очень красивый?.. Ну нет, товарищ, это же явно не вы. Простите… Можете идти.
— Это глумление над человеком! — обиделся парень.
— Я наврал, — заявил я.
— Но он же стройный и красивый! — не унималась Маринка.
— Как тебе не стыдно, Марина! — вмешалась мама, которая ничего не могла понять.
Парень после слов Маринки немного успокоился и потребовал у Василькова:
— Дайте мне справку о задержании! Если любимая уйдёт, вы будете отвечать за рухнувшее чувство! Без справки я не уйду! Ведь мы сейчас должны были быть в загсе, а я здесь. А она там…
Пашка смущённо топтался на одном месте, как будто снова сам в себе засомневался.
— Вот Пашка, — шепнул я Василькову. — Я хотел, чтобы лучше было… Его надо поддержать.
— Ты действительно оброс ложью! — сказал мне Васильков и выписал парню справку о незаконном задержании.
Уходя, парень вежливо пригрозил ему:
— Мы об этом ещё поговорим в прессе!
— Ты что же? — налетела на меня Маринка. — Лгун! Жалко, теперь не учебный год! Мы бы из тебя на сборе отряда котлету сделали! У меня билеты в кино пропали…
— Не пойму, в кого он… — всхлипнула мама.
— Странно…
— Как не причастны? Это было бы счастьем для всех нас… Серёжа, — наконец признала меня мама, — скажи, это правда? Я поверила вчера, но сегодня ты сам сознался, запутал всех. Да представь ты себя на моём месте!
— Я уже говорил тебе правду, — проворчал я. — Ночью мне пришла мысль успокоить всех… Ну и вот что получилось. Я же не знал, что так получится.
— Но зачем ты наплёл на себя дело и временно опозорил меня и отца? Без этого можно было бы обойтись.
— А зачем все говорят на Пашку? — спросил я маму.
Мама покраснела и не знала, что ответить.
Васильков снял трубку и набрал номер.
— Лескин? Я говорю. В срочном порядке наведи справки по комиссионкам о сданных вчера и сегодня чернобурках. Что, что?.. И в зоопарке наведёшь, если потребуется… Советую не шутить. Дело сложное… А вы, товарищ Царапкина, можете идти. Я ещё поговорю с ребятами.
Лицо у мамы просветлело, но только она хотела уйти, как в коридоре снова послышалась возня и чей-то отчаянный рёв. Васильков устало закрыл глаза.
На этот раз, чего уж я совсем не ожидал, тётка за ухо ввела в комнату упирающегося Гарика. Она подтащила его к Василькову.
— Вот, товарищ капитан, увезите его отсюда в больницу. Сбежал вчера с носилок. В дизентерии подозревают. А этого, — она ткнула в меня пальцем, — судить надо за отравление. И школьный сад он обчистил.
Мама закусила губу. Маринка не знала, что мне сказать от негодования и обиды, а Пашка заявил:
— Ваш Гарик сам его обчистил! Как подлец! А Серёжка не пошёл. Он только струсил сказать. Мне такие Гарики известны. Любят за чужими спинами прятаться!
— А сам? А сам? С кем ночью по саду лазил? Я всё видел! — Гарик мстительно уставился на Пашку.
Маринка вынула из-за пазухи фотослед, встала на коленки и, хотя Гарик отчаянно брыкался, примерила его сандалии к фотокарточке.
— Ответишь перед всей школой! А ты, — сказала мне Маринка, — сам не пошёл? Думал чистеньким остаться? Думал, за дежурство всё простится?.. Все мальчишки против-ные! — Маринка разрыдалась. — Как я их ненавижу!..
У меня тоже навернулись на глаза слёзы: я ничего этого не думал.