Чернобыль
Шрифт:
А закончили мы принимать этих больных часа в четыре утра. Так что первомайский праздник прошел весело. По-настоящему принять даже пятерых больных - это много для отделения. А здесь пятьдесят больных, таким навалом, на эмоциональном подъеме как со стороны больных, так и перcонала, это знаете… Надо оформить, записать все в историю болезни, провести дозиметрию. Да не один раз, а приходилось по пять-шесть раз: моем - ничего. "Грязь" остается. Хозяйственным мылом - ничего, туалетным - ничего, порошком - ничего. Пока волосы не постригли. А потом оказалось, что есть какой-то порошок защиты, достаточно насыпать
Посмотрели утром на свои дозиметры - испугались: у одного - ноль, у другого - уже зашкалил. Потом оказалось, что они просто не заряжены, не работают. Кто-то где-то прыгнул или встряхнул дозиметр, и его "зашкалило". Были такие, что уже умирать собирались от этого. Потом мы выбросили эти дозиметры, работали с другими.
Так прошел первый день, затем я сменился. Больные поступали каждый день. А после праздников я вышел на работу - и встал вопрос о заведующем отделением. Ведь фактически уже новое отделение получилось. А заведующая инфекционным отделением - она заболела. Она йода перепила немножко, профилактику проводила. Она, бедненькая, не специалист по этим вопросам. Ну и меня назначили исполнять обязанности заведующего.
К этому дню у нас уже находилось примерно сто пятьдесят человек. Больные также поступали в Киевский рентгено-радиологический институт, в больницу им. Октябрьской революции, в областную больницу. Естественно, опыта лечения лучевой болезни у нас никакого не было. Никто ничего не знал. Была лишь теоретическая подготовка… Мы раздобыли дозиметры, работавшие по системе сигнализаторов. Когда подходишь к больному, он: пи-пи-пи. А к другому - он: у-у-у. Пришлось изъять их, потому как многие не могли подойти. Испугались. Несколько сотрудников, работавших здесь, убежали.
Больные, по всей видимости, "светили", что ж тут говорить - ведь накопление радиоактивного йода у них было большое. У нас тогда не было аппарата СИЧ (счетчик импульсов человека), работала гамма-камера. Мы считали импульсы и довольно верно переводили их в общепринятые единицы. Потом появились кое-какие циркуляры, по которым ни тогда, ни сейчас работать нельзя было. Особенно первые циркуляры… Вообще все инструкции и указания написаны таким эзоповым языком, что до сих пор разобраться невозможно.
Самое страшное, что никто не знал дозу облучения, полученную этими больными. Никаких карточек у них не было. Не знали мы - сколько они получили. И лечение поначалу было симптоматическое, в зависимости от жалоб больного.
У тех больных, что поступили из четвертого блока, к тому времени начался кишечный синдром - рвоты, кровавые поносы. Жаль, что не было у нас психиатра. Вольных мучили кошмарные сны, они по ночам кричали, находились в стрессовой ситуации. Нужен был окулист: некоторым попала в глаза радиоактивная вода и появились конъюнктивиты. И были ожоги. Вот так прошли первые дни. Нам создали все условия, завезли все необходимые препараты. И постепенно мы начали дифференцировать больных уже сами.
О существовании 6-й клиники в Москве мы тогда еще понятия не имели, ничего не знали, работали по каким-то циркулярам. Но нам очень помог наш Киевский институт гематологии.
К двадцатому дню у наших больных начало падать количество лейкоцитов и эритроцитов. Начался самый страшный период… К этому времени пришла помощь. 6-я клиника прислала своего специалиста, ленинградцы приехали, военные медики оказали существенную помощь.
Среди наших больных были не только операторы из аварийного блока, но и милиционеры, охрана станции, строители, которые в первые дни там остались и проводили работы. Не все, конечно, были больны. Мы начали кое-кого выписывать, и тут наша бюрократия сразу себя показала.
Мы видим - человек здоров. А выписать его не можем. Почему? Нет одежды. По какому-то постановлению его надо одеть. На двести рублей. Одеть его не можем. Пока базу нашли, пока нас прикрепили, потом они привезли все, что шло в ширпотреб, и бросили это нам. Один ботинок левый, другой тоже левый. Люди начали возмущаться. Тут старшая сестра больницы через себя перепрыгнула, но каким-то образом вышла на базу ЦУМа, и в конце концов очень здорово этих людей одели. Она себя не щадила, чтобы их одеть. Люди остались довольны одеждой.
Мы начали потихоньку выписывать этих людей и принимать больных более тяжелых, вместо этих легких. Начали поступать больные, которых сразу не обнаружили. Оказалось, что в той неразберихе некоторые уехали со второй и даже с третьей степенью лучевой болезни домой. Одного "выловили" в Сумской области. Их к нам отправляли.
Что происходило с больными? На определенной стадии болезни наступают серьезнейшие нарушения кроветворения: количество лейкоцитов падает: скажем, до 400 (при норме 4000-5000), тромбоцитов - до 8000 (при норме 120.000). Это очень опасный период: появляются кровотечения, организм беззащитен перед любой, самой невинной инфекцией, высока опасность гнойных осложнений. Нам помогло, что в институте гематологии был прекрасный аппарат
– сепаратор крови американской фирмы ИБМ, благодаря чему мы получали тромбоциты у донора и сразу же переливали больному. Кроме того, у нас имелись отдельные стерильные боксы, что очень важно. Мы включили там кварцевые лампы, чтобы воздух был стерилен, строжайший режим наладили.
Тяжелые больные находились в этих боксах по два месяца. Мы создали им все условия: поставили холодильник, телевизор. Окна заклеили, чтобы пыль с улицы не проникала. Калоши закупили, чтобы они обувь переодевали. Больные были в черных очках, потому что все время работали кварцевые лампы. Практически все были лысые. И тут начали проявляться серьезные лучевые ожоги. Сплошная рана. Смотреть на это было трудно, сердце кровью обливалось…
Были очень тяжелые больные… Были такие, что мы думали - они умрут.
Но ни один не умер".
Это - встреча с "мирным атомом" глазами врачей. А вот что пережили их пациенты.
Из дневника А. Ускова:
"Утро 28 апреля. Москва, клиническая больница N6, IV отделение, 2-й пост, палата N412. Настроение нормальное. Правда, его малость подпортили. Кровь из пальчика - ерунда, но кровь из вены - это уже не шибко приятно. Сестры "успокаивают" - скоро эти процедуры будут ежедневно. Врачам постоянно, ежедневно нужен будет развернутый анализ нашей крови. В нашей ситуации в первую очередь все отражается на крови. Понятно.