Чёрное Cолнце Таши Лунпо
Шрифт:
– Как долго это может продолжаться?
– Вероятно, дни, вероятно, недели. И за результат я не могу поручиться.
Клаудия свалилась на маленький диван, который стоял у стены рядом с компьютером.
– Не падайте духом, друзья. У нас еще полно других дел. Ганс, у тебя самый лучший кругозор. Что мы оба можем делать, пока Петер сидит перед экраном?
Вайгерт был подавлен. Все же, он цеплялся за надежду, что его друг справится с этим.
– Теперь мы должны сконцентрироваться на двух вещах. Как я узнал из сегодняшних газет, теперь и в убийстве Гринспэна
Клаудия прервала его.
– Твои слова вполне правильны. Но есть несколько загвоздок.
– Каких?
– У нас связаны руки. Ты, Ганс, должен сидеть здесь и не высовываться, чтобы тебя не нашли, а только анализировать материал, который я доставляю. Что касается Исламского народного фронта, я смотрю на это скептически. Все, что я могу сделать, это опросить несколько экспертов по терроризму или поговорить с одним или другим мусульманским политиком. Этой идеей уже воспользовались сотни журналистов. Едва ли можно предположить, что я смогу разузнать кое-что еще, что не удалось уже другим. И как раз это мы и без того можем читать и слушать в СМИ.
– Нам тогда остаются еще масоны.
– У нас видимо есть этот след, исключительно у нас, с Хилльгрубером, конечно. Но так как твой шеф еще ничего не опубликовал об этом в «Листке», есть два объяснения: либо суп слишком жидок, либо он тебе соврал.
– А зачем ему делать это?
– Может быть, что в этом не было никакого злого умысла. Так как Хилльгрубер рассчитывает на то, что ты будешь расследовать дальше, он хотел, вероятно, только вытащить тебя с линии огня. Но, вероятно, он уже сам знает больше и хочет, чтобы ты терял время. Итак, он дает тебе след, который уводит в пусто-ту.
– Может быть, что ты и права. Но мы не можем позволить себе просто так бросить этот след. Я не могу себе представить, чтобы Хилльгрубер мне вот так наврал. И как раз поэтому мы должны за это схватиться.
– Ладно, убедил. Я сконцентрируюсь на этом. Я немного собрала еще вчера. Италия, похоже, хорошо подходит для этого. В конце концов, это у нас был наш скандал с Пи-2.
Филлигер продолжал работу, пока Аполлонио и Вайгерт беседовали. Теперь он прервал свое тихое общение с компьютером.
– А что это такое?
Клаудия просветила его.
– В начале восьмидесятых годов из-за этого был большой шум. Тогда была тайная ложа, так называемая Пи-2, которая пыталась подорвать государство. Ее члены сидели на важных позициях в политике, экономике и армии. Когда разразился скандал, с удивлением узнали, насколько уже далеко зашла их подрывная деятельность. Как это было тогда в подробностях, мне нужно самой перечитать.
– Хорошо. Займись этим. Но что вы еще хотите предпринять по поводу Мартена?
Вопрос был обращен Вайгерту.
– Пока ничего. Причина для этого достаточно проста. Если кто-то из нас появит-ся в Вевельсбурге, то очень
Клаудия не была особо довольна прежним ходом дел.
– Послушай, Ганс. Чтобы заняться масонами и Исламским народным фронтом, ты мне не очень-то нужен. Петер тоже может в одиночку играть с компьютером. Ты, между тем, мог бы делать что-то более полезное.
– И что же, позволю я себе спросить?
Вайгерт почувствовал себя атакованным.
– Ты забыл еще один след: Тибет и этого Карла Штайнера, о котором рассказал тебе француз. Мы не знаем, в чем тут дело, но если Мартен, лежа при смерти, не нашел ничего другого, кроме как назвать тебе это имя, значит, тут есть что-то важное.
– Твои идеи замечательны. Знаешь ли ты, что произойдет со мной, если я покажу свой паспорт в аэропорту? Тогда всё! Я в розыске, моя дорогая!
– Разве кто-то говорил, что ты должен показывать свой паспорт?
– Может, мне лететь как груз, с наклейкой «бесплатный образец»?
Клаудия засмеялась.
– Идея хороша. Но моя лучше. Хоть мы и в Южном Тироле, но все же, мы в Италии. Если кто-то, вроде меня, происходит из уважаемой и совсем не голодной семьи, тогда у него есть свои контакты. Сделать для тебя новые документы не будет большой проблемой. Я знаю кое-кого. Это будет не дешево, но денежные проблемы меня пока еще не мучили. Мы немного перекрасим волосики у маленького Гансика, наденем очочки ему на нос и он уже как заново родится!
– Но ты же это не всерьез! Я буду рад, если выкарабкаюсь из этого дела с убийствами, а ты хочешь, чтобы я увеличил свой список обвинений еще на пару статей! И пусть даже так, что мне тогда делать? Поехать в этот монастырь и спрашивать там о Карле Штайнере? И что, если на меня там только будут глупо таращить глаза и говорить: «А кто такой этот Штайнер?».
– Тогда ты просто снова вернешься домой. Это так просто.
Теперь Филлигер не мог не встрять в разговор.
– Если я здесь могу вмешаться: она права, Ганс. Ты здесь едва ли мог бы по-мочь. А по следу в Тибет и так нужно пойти, насколько я понимаю. Ты не можешь ждать, пока я здесь не справлюсь с дисками. Может быть, мне это вообще никогда не удастся. Что тогда? Фолькер, Гринспэн и Исламский народный фронт: это бы еще как-нибудь сошлось. Но Мартен и этот Вевельсбург – большие неизвестные в этой игре. Просто попробуй!
– И чтобы достичь этого ты примиришься также с помощью уголовных преступников и обеспечишь мне фальшивые документы?
Тут Клаудия не смогла усидеть на месте.
– Так, теперь все по порядку. Если приняться рассматривать Италию по австрийским меркам, то половину итальянцев уже пора было бы посадить за решетку. Что тут такого, если воспользоваться помощь художника? Все же, этот небольшой подлог документов – такая мелочь по сравнению с возможной выгодой.
– Ты говоришь это: возможная выгода, уверенными мы не можем быть ни в чем.