Черное и белое

Ромов Дмитрий

— Это кто ещё тут психолог, — улыбаюсь я. — Ну ладно, ты чего ощетинилась, как ёжик? Думаешь буду тебе а-та-та делать, за то что ты с новой подружкой набухалась? Чего пили-то, Ната? Тебе, кстати, нравится «Ната»? Мне тебя тоже так называть?

— Портвейн, — всё ещё настороженно отвечает она. — И нет, не надо. Ты так не называй, пожалуйста. Пусть у нас всё остаётся, как было.

Уже неплохо…

— Портвейн, — повторяю я. — Классика жанра. Три топора, надеюсь?

Ответить она не успевает, потому что звонит телефон.

—

Алло, Брагин, — говорит Радько. — Взяли, да, твоего кента. Но только не мы. Приехали прямо из Москвы чудаки. Деловые, как мартышки. В свои дела не посвящают, только приказы раздают. Следственный отдел. И с прокуратурой мутят что-то. Больше сказать ничего не могу. Что ему предъявляют, нашим неизвестно. Знаю, что они вчера на зону ездили, но с кем говорили, не знаю. Это могу выяснить, но только утром.

— Как так, он же мент! Как они его взяли-то?

— А им похерам. Чё не знаешь, как мы работаем? Узнать, к кому они мотались?

— Да. Узнай, пожалуйста, — прошу я. — А давно они приехали?

— Дней пять тому. Примерно.

— Михал Михалыч, ну ты присмотри, пожалуйста, чтоб ему там хорошо сиделось, чтоб удобно, тепло, сухо и всё такое. И сам, пожалуйста, не того… Это родственник мой.

Поговорив с Радько, тут же набираю Злобина.

— О, Егор! — восклицает он, услышав мой голос. — С приездом! Как дела?

— Нормально по поездке. Всё хорошо. Надо встретиться обсудить. Вы не против, если я Большака тоже позову?

— Ну, почему нет… — как бы размышляет он. — Давай, приводи. Ты же так и так ему всё рассказываешь, правильно?

— Ага.

— Ну тогда завтра в десять тридцать подъезжайте на квартиру… так-так-так… дай сообразить… Нет, не на квартиру. Давайте встретимся в «Пекине» на седьмом этаже, сорок второй номер. Спокойно поговорим, чтобы никто нам не мешал. Лады?

— Лады. Только у меня есть просьба. Гена, отец моей Натальи. Его ваши хлопцы упаковали. Следственный отдел. Три человека из Москвы приехали пять дней назад, вчера побывали на зоне, а сегодня ночью, в лучших традициях, приехали к нему домой и забрали. И они с прокуратурой имели консультации, правда, не ясно, по какому вопросу. Сегодня, кстати, я имел беседу на повышенных с Поварёнком. Прямо в аэропорту. Стращал меня контрабандой и восемьдесят восьмой.

— Ты ему сказал что ли? — спрашивает Де Ниро.

— Про то, что у нас кое-что есть? Да, пришлось сказать, а то он прям серьёзно настроен был. Думаете это связано?

— Не знаю. Ладно, понял тебя. Попробую разузнать. Завтра в десять расскажу.

Я кладу трубку. Поварёнок — это Кухарчук. Дали ему оперативную кличку на всякий случай.

— Поможет? — спрашивает Наташка.

— Да, поможет. Узнает. А Михалыч проследит пока, чтобы у Гены всё на уровне было. Ну, ты слышала.

Она кивает.

— А кто такой поварёнок? Он что, тебе угрожал?

— Уже не угрожает. Иди сюда.

Ну? Ты чего? Всё хорошо будет, вытащим мы папку твоего. Сейчас ещё звоночек сделаю.

Наташка подходит и обнимает сзади, прижимаясь к моей спине.

— Юрий Михайлович, здравствуйте. Это Брагин. Я не слишком поздно?

— Привет, Егор. Я же поздно ложусь, ты знаешь. Ну, приехал значит?

— Так точно, приехал. Соскучился, увидеться хочу. Я вам сигары привёз. При мне красотка на своём бедре скручивала.

Чувствую, как напрягается обнимающая меня Наташка.

— Серьёзно? — смеётся он. — Тогда приезжай прямо сейчас. Немедленно.

— Э-э-э… — изображаю я заминку.

— Да, шучу-шучу. Давай завтра вечерком. Галя тоже будет, обрадуется. С Натальей приходите. Часиков в восемь.

— Спасибо большое. Придём обязательно. А можно будет к вам днём заскочить на десять минут? У меня вопросик есть один конфиденциальный…

Не хочу откладывать до вечера. Думаю, помощь его понадобится раньше.

— Да? — рассеянно говорит он… — Ну, попробуем. Позвони тогда часов после десяти… Нет, ближе к обеду, хорошо?

Хорошо, очень хорошо.

Закончив разговор, я звоню Ларисе и как могу подбадриваю. Собственно, говорю то же, что и Наташке.

— Они что, действительно на бёдрах сигары скручивают? — спрашивает Наташка, когда мы ложимся в постель.

— Правда. Но это небольшие производители или частники. У нас в отеле, кстати, сидела в холле барышня. Юбка задрана и она катает на ляжке эти колбаски. Говорят идеальная влажность сигары так и достигается.

— Ф-у-у… Я такую курить не буду.

— Курить вообще вредно. Но я не такие привёз, промышленные. Там, думаю, без ляжек обходятся. Правда, таких тоже взял несколько для гурманов.

Она вздыхает.

— Что?

— Нет, ничего… Думаю, куда там отец вляпался, что аж из Москвы за ним прилетели…

— Не думай про это. Сейчас информации очень мало. Завтра будет понятнее. Главное, что Михал Михалыч о нём позаботится. Всё у Гены нормально будет.

Она вздыхает.

— А она красивая?

— Кто? — не понимаю я.

— Ну, барышня эта, с ляжками и задранной юбкой… В холле гостиницы.

— Не очень. Она старая уже. Я её сфотал. Потом напечатаю фотки — увидишь.

Она прижимается ко мне теснее.

— Егор…

— А?.. — откликаюсь я проваливаясь в сон.

Наташка приподнимается на локте и, нависнув надо мной, целует в грудь.

— Хорошо, что ты приехал, — шепчет она и опускает голову.

В половине десятого я с парнями захожу в казино. Лида, Бакс, бармены, крупье, игроки — все на местах, всё, как всегда. У нас тут собственные Багамы. Да и вообще, почему обязательно надо ездить куда-то? Нужно свои берега обустраивать. Пусть к нам приезжают.