Чёрное и Белое
Шрифт:
А теперь нужно согнать жар.
Паренька бросало то в жар, то в холод, мышцы сжимали жестокие судороги. Олег вертелся на кровати, словно угорь. Какие простыни? Какие подушки с одеялом? Всё это было сброшено на пол. Павел едва сумел закрепить на матрасе пелёнку, умудрившись увернуться от брыкающих ног. Рыча и бормоча что-то несвязное, мечущийся в лихорадке парень срывал с себя одежду и до крови царапал себе лицо, грудь, руки. И остановить это самоистязание Павлу никак не удавалось. Мужчина устал. Он бы сделал Олегу укол, да никак не удавалось его успокоить, заставить замереть хотя бы на минуту. Парень извивался, мотал головой, царапал лицо и безостановочно
Павел так измучился, что наконец решился на крайние меры: достал длинную верёвку и примотал Олега к кровати, закрепив дополнительно руки и ноги. Это далось нелегко, но всё же получилось. Олег кричал, метался, но теперь он не мог себя царапать и скидывать одеяло. А после Павел сумел и вколоть бедолаге лекарство.
Вскоре истерика начала затихать. Утомлённый мужчина сидел на полу и удручённо наблюдал за своим пациентом. Если подобный приступ повторится, то лучше вызвать врача. Своим силам Павел доверял всё меньше. В прошлый раз приступы проходили быстрее и легче, благодаря уколам, усыпляющим больного на много часов. А теперь их нет. И Олег испытывал жестокие мучения. Да и Павел чувствовал, что вот-вот сорвётся, не выдержит.
Время медленно приближалось к полудню. Олег затих и почти не шевелился. Он не спал, просто лежал на спине и рассматривал потолок. Повредился ли его рассудок? Если и нет, то ещё один такой приступ лихорадки, и он вполне может повредиться.
Воспользовавшись временным затишьем, Павел прямо на полу устроился для отдыха. Он хотел вздремнуть минут на пять, но проспал полчаса. Проснувшись, тут же приподнялся и взглянул на кровать. Олег всё так же тихо лежал и смотрел в потолок. Да он бы и не смог повернуться и хоть как-то изменить положение, потому что был крепко привязан к кровати. Павел даже почувствовал угрызение совести. Встав, он подошёл к кровати, снял верёвки, поменял пелёнку на чистую. Олег не сопротивлялся, но и не помогал - вёл себя как тряпичная кукла. Павел сменил рваную пижамную рубашку на чистую футболку, расчесал парню волосы, подложил под голову подушку, укрыл одеялом. Сел рядом.
– Всё будет хорошо, Олег, - мягко подбодрил Павел скорее себя, чем больного паренька, затуманенные глаза которого, застыли, всматриваясь в глубины непроглядного мрака, застилавшего разум.
– Хочешь пить или кушать? Может, покурить?
Никакой реакции. Неужели рассудок не выдержал? Или это только воздействие успокоительного лекарства? Павел поднёс к бледным губам стакан воды, наклонил так, чтоб влага коснулась кожи. Да, измученный организм хотел восстановить хоть какие-нибудь силы и послал своё желание в застывший разум. Встрепенувшись, Олег сделал несколько глотков. Устав от тяжёлой работы, отвернулся.
Ну, хорошо, что попил. Павел прикоснулся к коже парня - горячая. Лихорадка вполне может вернуться. День предстоит сложный. Ну а пока Олег находился в относительно спокойном состоянии, Павел приготовил немного куриного бульона и попытался напоить им больного, ведь тот не ел уже больше суток. Однако едва распробовав, что ему предлагают, Олег отказался от трапезы. Тогда может, ещё воды? Но и её организм больше не хотел. У него были более важные заботы, нежели голод: в голове быстро разрасталась боль, заполняя собой всё пространство черепной коробки. Олег видел её серый сгусток, хмуро смотрел, как он темнел и увеличивался. Сейчас она уничтожит мысли, поглотит разум, а потом, когда ей в голове станет тесно, она начнёт спускаться по шее вниз, постепенно заполняя собой всё тело. Он знал это, так как часто чувствовал её продвижение. А теперь ещё и увидел.
Павел с тревогой наблюдал за застывшим парнем, который не шевелился и почти не дышал, однако, с вниманием что-то рассматривал, перемещая взгляд то вверх, то в сторону. Олег явно что-то видел помимо стен, потолка и мебели. Возможно, начались галлюцинации. И это, наверное, очень плохо для душевного состояния.
– Олег. Олег!
Парень не откликался, он был слишком занят где-то в ином пространстве. Да, вот боли в голове стало тесно, и она начала спускаться. Какая мерзкая, грязная и... и горькая. Даже дышать трудно. Вот как оказывается, она перекрывает дыхание - заполняет собой горло и твердеет, превращаясь в губчатую массу. Как бы её оттуда выдавить? Надо нащупать её сначала. Вот здесь, да... Вот она.
– Олег, ты сейчас задушишь себя.
– Павел аккуратно, и всё же с усилием отцепил от белой шеи судорожно сжимавшие её тонкие пальцы.
– У тебя першит горло? Пить хочешь?
Боль надо выдавить, пока она не спустилась в плечи. Ох, нет, сорвалось! Серо-коричневый сгусток смело увеличивался, спускаясь по позвоночнику вниз. Как быстро. Боль слишком окрепла и осмелела. У неё появились острые зубы, и она с удовольствием вонзила сверкающие металлом клыки в самые кости.
Павел не понимал, что происходит с Олегом. Вот только что спокойно лежал, а потом вдруг, чего-то испугавшись, принялся душить себя, да с силой. А теперь, видимо, окончательно попав по действие ужаса, вскрикнул и резко изогнулся, будто ему в спину кинжал вонзили. Похоже, это начало приступа. Может, дать ещё лекарство? Да, нужно дать, пока боль не захватила всё тело.
А боль всё чаще и сильнее вонзалась клыками во все кости и скручивала мышцы, выжимая из них кровь. Выбить! Её нужно выбить из головы, вырвать из тела! Вырвать! Уничтожить!
Павел отсутствовал всего пару минут, сходил в кухню за лекарством и шприцом. А когда вернулся, Олег уже с тихим рычанием лупил себя по голове и впивался ногтями в плечи и в шею. Нельзя было так долго ждать. Отложив на столик шприц, Павел поспешил к впадающему в истерику парню и постарался схватить и зажать жестокие руки. Получилось. Да только парень крутился, и удерживать руки было сложно. Придётся вновь связать. На все эти действия уходило время, во время которого лихорадка быстро разгоралась. Схватив шприц, Павел прицелился к обнажённому бедру парня... Внезапно судороги изогнули худое тело, и, испугавшись, что сломает иголку, мужчина резко вскинул руку. Да неудачно. Шприц выскользнул из пальцев, упал на пол у кровати и разбился. Придётся заряжать новый.
А лихорадка росла. И боль с довольной наглой усмешкой заполняла собой всё тело, с явным удовольствием вгрызаясь во все органы, во все кости, которые встречались на её пути. Какая она огромная и мерзкая. Вот она, словно огромная змея, крутится, клубится внутри живота. Надо выцарапать её! Но не получается. Почему не получается? Почему не получается?!
Олег кричал и изгибался на кровати, безуспешно пытался освободить руки. Он так мучился, что у Павла не хватало сил, спокойно смотреть на эти страдания. Даже слёзы проступили. И помочь-то нечем кроме как уколом. Аккуратно собрав с пола осколки шприца, Павел ушёл в кухню. Не рекомендовалось часто употреблять лекарства во время ломки, однако, позволять больному погружаться в такие муки, было ещё более жестоко. Больной элементарно их может не перенести.
Заправив новый шприц, Павел вернулся в комнату. Олег уже не вертелся, лишь лежал, уставив пронзающий взгляд в потолок, и глухо рычал, тяжело переводя дыхание. Лицо побелело, как полотно, на коже проступил пот, тело дрожало. Боже! Как похоже на предсмертные судороги! Павел никогда их не видел, но сейчас подумал, что именно так они и должны были выглядеть.
– Олег! Олег!
– кинулся мужчина к кровати. Отбросив шприц на столик, он подсел к парню и принялся похлопывать его по щеке.
– Олег, слышишь меня? Боже мой! Олег!!