Черное колесо
Шрифт:
Леди Фитц смотрела на него, как птица на змею. Флора Сватлов прошептала:
– Какой ужас!
– Вздор! – уронила Пен.
Мактиг бросил:
– Ставлю десять долларов, что знаю, что сказала вам ваша змея, Бурилов.
Бурилов сердито посмотрел на него.
– Что… вы можете сказать?
– Конечно. – Мактиг был оживлён и уверен в себе. – Принимаете пари?
Пен вмешалась:
– О да, примите, мистер Бурилов! Докажите, что он блефует. Но помните: Майк иногда может предсказывать. Второе зрение и всё прочее.
Бурилов беспомощно осмотрелся, как актёр, который видит, что его роль испорчена, вымученно улыбнулся и прорычал:
– Говорите.
– Ну,
Он встал, театрально поклонился, подражая русскому, и сказал:
– Благодарю за внимание. Аплодисментов не надо.
Бурилов с яростью смотрел на него. Леди Фитц вспыхнула:
– Ну, скажу я вам!..
В это короткое выражение она вложила те чувства, какие испытывает королева, обнаружив в своём супе таракана. Она усадила Бурилова рядом с собой. Бенсон спокойно, словно Бурилова здесь нет, спросил:
– Зачем это вы, Майк, говорите так, что у всех волосы встают дыбом? У Бурилова есть свои недостатки, но он безобиден, и мне нравится его голос. А теперь вы сбили леди Фитц с её мыслей. Есть ли в этом смысл?
Мактиг оживлённо ответил:
– Совесть, сэр. Служба обществу. Человек, который выводит людей из себя, оказывает им большую услугу. Гораздо лучше быть бобом, прыгающим в расплавленном жиру, чем послушным куском масла, который покорно тает на сковороде.
Пен с искренним восхищением воскликнула:
– Майк, вы можете повторить это?
Мактиг повторил.
Чедвик сухо заметил:
– Такая «служба обществу» может подарить вам нож в спину.
– Уж вы-то должны это знать, Чед, – так же сухо ответил тот.
Чедвик рассмеялся, но Мактиг добился своего, ибо на этот раз покраснел всё же Чедвик.
Вскоре завтрак окончился. Остальную часть утра я осматривал экипаж и приводил в порядок свой кабинет. Когда я поднялся на палубу, Бенсон был за штурвалом, рядом с ним стоял доктор Сватлов и что-то читал. Остальные находились на передней палубе – женщины в купальниках и мужчины в шортах, все болтали и смеялись, очевидно, забыв вражду. Время от времени Бурилов начинал петь приятным баритоном.
Ленч все могли получить, где хотели. Бенсон требовал, чтобы все присутствовали только на завтраке и ужине. По приглашению капитана Джонсона я перекусил с ним и там же познакомился с инженером Маккензи, первым помощником Хендерсоном и Смитсоном – вторым помощником. Первый помощник оказался типичным рыбацким капитаном из Новой Англии, второй – приземистым и мускулистым выходцем из Новой Шотландии, с жёстким лицом и холодными глазами; выглядел он так, будто кипел в котле неприятностей на всех семи морях. Он был молчалив и имел привычку смотреть в сторону, будто знал что-то особое. С первого взгляда Смитсон мне не понравился, и мне суждено было впоследствии ещё больше его невзлюбить. Радиста звали Брукс, это был красивый, старательный и впечатлительный парень двадцати четырёх лет. Бедняга Брукс…
Днём я встретился с Деборой. Помня советы Мактига и Пенелопы внимательней заняться ею, я уделил ей больше времени. Её шотландское лицо с круглыми, слегка навыкате, невинными карими глазами было ещё менее выразительным, чем показалось мне с первого взгляда. У неё был широкий рот со сжатыми губами, маленький круглый нос пуговкой. Выглядела она так,
Похоже, что Дебора всегда «слегка недомогала» на борту. Когда она описала симптомы, мне стало ясно, что её привёл ко мне не недуг, а любопытство. Она засыпала меня множеством вопросов, чётко сформулированных, которые далеко выходили за пределы обязанностей судового врача. Среди них – и вопрос о моих «религиозных убеждениях». У неё был шотландский акцент, но проявлялся он только когда она волновалась, и я не буду обращать на него внимания, цитируя её слова. Уходя с простыми лекарствами, которые я ей прописал, она заметила, что на борту собралось «общество безбожников» и что я хорошо сделаю, если припомню заповеди, которым обучили меня родители, добавив, что нам ещё найдётся о чём поговорить, потому что врач и священник во многом схожи, при всём её уважении к священнику. Я ответил, что если она имеет в виду тайну исповеди, то она совершенно права. Сказав, что она именно это имела в виду, Дебора наконец ушла.
В следующие четыре дня каждый час на борту «Сьюзан Энн» в точности походил на все предыдущие. Сражения за столом и перемирие на залитой солнцем палубе. Я с интересом заметил, что Флора преследует Мактига все настойчивей и коварней, либо по совету Чедвика, либо просто чтобы вывести Мактига из себя, либо по какой-то другой причине. Я был уверен, что и Пен тоже это заметила, но, как и меня, это её только забавляло. Также ясно было, что Бурилов не отказался от ухаживания за сестрой пастора. И столь же очевидно, что Бенсон следит за этим с каким-то полуциничным интересом.
Но к жизни на борту корабля быстро привыкаешь, и вскоре я обнаружил, что уже не обращаю внимания на то, что в первое утро меня так удивило. Большую часть времени я проводил в своей крохотной лаборатории.
На пятый день у меня произошёл любопытный разговор с Деборой. Она пришла ко мне в кабинет с вязанием и, безо всякого «с вашего позволения», уселась. Я лениво читал, делать мне было нечего, и потому я приветствовал её появление.
– Её милость, – объяснила Дебора, – отдыхает. Меня на время отпустили. Её милость сказала, что ей будут сниться дурные сны, если я сижу рядом. Вот её точные слова, доктор Фенимор: «Я уверена, что это будут на редкость чопорные сны. Этого я не вынесу. Уйдите от меня как можно дальше, только за борт не свалитесь. Не затем, что мне будет жаль столь респектабельную особу – просто мне будет неудобно, если вы утонете!»
Впервые я увидел нечто человеческое на лице Деборы – дрожь негодования; спицы в её руках слегка дрожали.
– Особа! – сказала Дебора. – Респектабельная особа! И я могу отправляться за борт, если это не повредит её милости! Каково!
Она пропустила петлю, исправила её и сказала:
– Я решила хоть немного побыть в обществе богобоязненного человека.
Слегка ошеломлённый этой незаслуженной данью моей набожности, я смог только поклониться и сказать, что рад её видеть. В дальнейшем выяснилось, что у Деборы есть необходимость оправдаться.