Черное облако (другой перевод)
Шрифт:
— То есть использование электромагнитных волн, — вставил Лестер.
— А электромагнитные волны означают использование переменных токов, а не напряжений и постоянных токов, которые возникают у нас в мозгу.
— Но я всегда считал, что все мы, в какой-то степени, обладаем определенной способностью к телепатии, — возразил Паркинсон.
— Вздор. Наш мозг просто не годится для телепатии. Его деятельность основана на постоянных электрических потенциалах, однако при этом никакого излучения не возникает.
— Я понимаю, что вообще-то это жульничество, но мне казалось, иногда у этих телепатов здорово получается, — настаивал Паркинсон.
— Самый чертовски отвратительный подход к науке, — прорычал Александров. — Зависимости, получаемые на основе экспериментальных данных, ни к черту не годятся. В науке работают только предсказания.
— Не понял.
— Алекс пытается сказать, что в науке имеет ценность только проверка предсказаний, — объяснил Вейхарт. — Именно таким образом Кингсли побил меня несколько часов тому назад. Если же сначала делается множество экспериментов, в которых обнаруживаются совпадения, на основе которых потом никто не может предсказать исход новых экспериментов, — то от этого нет никакого толка. Все равно, что заключать пари на скачках после заезда.
— Идеи Кингсли несомненно очень интересны с точки зрения неврологии, — заметил Мак-Нейл. — Для нас, людей, обмен информацией крайне трудное дело. Нам приходится предварительно переводить информацию с языка электрических сигналов — постоянных биотоков мозга. Этим занят большой отдел мозга, управляющий губными мускулами и голосовыми связками. И все-таки наш перевод весьма далек от совершенства. С передачей простых мыслей мы справляемся, может быть, не так уж и плохо, но передавать сложные эмоции очень трудно. А эти маленькие зверьки, о которых говорит Кингсли, могли бы, видимо, передавать и эмоции, и это еще одна причина, по которой, пожалуй, довольно бессмысленно говорить об отдельных индивидуумах. Страшно даже подумать: все, что мы с таким трудом втолковываем друг другу целый вечер, они могли бы передать за сотую долю секунды, причем с полной ясностью и гораздо большей точностью.
— Мне хотелось бы обсудить вашу идею об отдельных зверьках подробнее, — обратился Барнет к Кингсли. — Как вы думаете, каждый из них сам изготовляет себе передатчик?
— Вовсе нет, никто никаких передатчиков не делает. Давайте я опишу, как я себе представляю биологическую эволюцию Облака. Когда-то на ранней стадии там было, наверное, множество более или менее отдельных, не связанных друг с другом индивидуумов. Затем связь все более совершенствовалась, но не путем сознательного изготовления искусственных передатчиков, а в результате медленного биологического развития. У этих живых существ способность к передаче электромагнитных волн развивалась, как биологический орган, подобно тому, как у нас развивались рот, язык, губы и голосовые связки. Постепенно они должны были достигнуть такого высокого уровня общения друг с другом, какой мы едва ли в силах себе представить. Не успевает один из них подумать что-либо, как эта мысль тут же передается абсолютно всем. Эмоциональное переживание разделяется остальными еще до того, как его осознавал тот первый, у кого оно возникло. При этом обязательно должно было произойти стирание индивидуальностей, преобразование в единое и согласованное целое. Зверь, каким он мне представляется, не должен находиться в каком-то определенном месте Облака. Его различные части могут быть распределены по всему Облаку, и все же я рассматриваю его как единое биологическое тело с общей нервной системой, в которой информация распространяется со скоростью 300 тысяч километров в секунду.
— Давайте обсудим подробнее природу этих сигналов. Наверняка, они длинноволновые. Использование обычного света, по-видимому, совершенно невозможно, так как Облако непрозрачно для него, — сказал Лестер.
— Я думаю, это радиоволны, — продолжал Кингсли. — Есть веские основания так думать. Ведь для того, чтобы система связи была действительно эффективной, все колебания должны происходить в одной фазе. Этого легко достигнуть с радиоволнами, но, насколько нам известно, не с более короткими волнами.
Мак-Нейл подскочил на месте.
— Наши радиопередачи! — воскликнул он. — Они, наверное, помешали нервной деятельности Облака.
— Да, помешали бы, если бы им позволили.
— Что вы хотите этим сказать, Крис?
— Очевидно, что зверю приходится бороться не только с нашими радиопередачами, но и с огромной лавиной прочих космических радиоволн. Поступающие отовсюду из Вселенной эти радиоволны постоянно мешали бы его нервной деятельности, если бы, конечно, он не выработал какую-то форму защиты от них.
— Какого рода защиту вы имеете в виду?
— Я говорю об электрических разрядах во внешних слоях Облака, вызывающих ионизацию, достаточную для того, чтобы не пропускать внутрь радиоволны. Подобная защита играет столь же важную роль для Облака, как для человеческого мозга череп.
По комнате поплыли густые клубы анисового дыма. Марлоу вдруг почувствовал, что его трубка раскалилась до такой степени, что ее уже невозможно держать в руках, он осторожно положил ее на стол.
— Боже мой, вы думаете, что именно этим объясняется возрастание ионизации в атмосфере, когда мы включаем передатчики?
— Скорее всего, это именно так и есть. Помните, мы говорили о механизме обратной связи? Так вот, у нашего зверя он наверняка имеется. Если излучение проникает в Облако слишком глубоко, напряжение тут же возрастает, возникают электрические разряды. Ионизация немедленно увеличивается до тех пор, пока волны не перестают проходить.
— Но ведь ионизация происходит в нашей атмосфере.
— В данном случае, я думаю, мы можем рассматривать нашу атмосферу как часть Облака. Свечение ночного неба говорит, что все пространство между Землей и наиболее плотной, дискообразной частью Облака, заполнено газом. Можно сказать, что с точки зрения радиотехники мы находимся внутри Облака. Этим, я думаю, и объясняются наши неполадки со связью. Раньше, когда мы были еще снаружи Облака, зверь защищал себя от идущих с Земли радиоволн не ионизацией нашей атмосферы, а внешним ионизованным слоем самого Облака. Но раз мы оказались внутри этого защитного экрана, электрические разряды стали возникать уже в атмосфере, нарушая радиосвязь.
— Звучит логично, Крис, — сказал Марлоу.
— Адское наказание, — подтвердил Александров.
— А как быть с передачами на волне в один сантиметр? Они проходят беспрепятственно, — возразил Вейхарт.
— Цепь рассуждений становится слишком длинной, но напрашивается еще одна идея. По-моему, она заслуживает внимания, поскольку может подсказать, что нам делать дальше. Мне кажется маловероятным, что это Облако — единственное в своем роде. Природа никогда ничего не изготовляет в одном экземпляре. Почему бы не допустить, что нашу Галактику населяет множество таких зверей. Тогда следует предположить наличие связи между ними. А это означает, что какие-то длины волн нужны Облаку для поддержания внешней связи, такие волны наверняка могут проникать внутрь Облака и не причинять вреда его нервной системе.
— И вы думаете, для этого подходит длина волны в один сантиметр?
— Ну, конечно.
— Но почему тогда не было ответа на наши передачи на этой волне? — спросил Паркинсон.
— И это понятно, мы не посылали никаких сообщений. Что можно ответить на передачу, не несущую никакой информации?
— Почему бы нам не попробовать передавать на одном сантиметре осмысленные сообщения? — воскликнул Лестер. — Непонятно только, можно ли надеяться, что Облако сумеет их расшифровать?
— Для начала это не так уж и принципиально. Важно просто показать, что наши передачи содержат какую-то информацию. Нам достаточно периодически повторять одинаковые сочетания сигналов. Но как только Облако догадается, что наши передачи отправлены разумными существами, можно будет ждать ответного сообщения. Сколько вам понадобится времени, чтобы начать, Гарри? Пока вы, кажется, не готовы передавать модулированные сигналы на одном сантиметре?