Черное пламя
Шрифт:
— Но что он принес и для кого?
— От короля Орма.
— От кого? — настойчиво переспросил Коннор.
— Том, — ответила она резко, — я ничего не скажу тебе.
— Хорошо, тогда что было в пакете?
— И это я тебе не скажу. — Она перебросила плащ через плечо, закрывая пакет. — Я не могу верить тебе, Том. Мы с тобой — враги.
Она отшатнулась, увидев его ярость на его лице.
— Том, пожалуйста! Ты обещал мне помочь бежать, не так ли?
— Хорошо! — воскликнул
Он взял ее руки в свои. Она отступила еще на шаг.
— Я не подхожу тебе, Том. Я не верю себе, когда мои руки в твоих руках. Я боюсь тебя и я боюсь за себя. Ты силен, — слишком силен физически и во всем остальном. Ты однажды пробудил во мне любовь, и я не хочу рисковать второй раз.
— О, Эвани! Ведь именно сейчас я так нуждаюсь в тебе!
— Нуждаешься во мне? — кривая ухмылка появилась на ее лице. — Значит, Черное Пламя снова жжется!
Ее голос снизился до шепота.
— Мне очень жаль тебя, Том. Мне очень жаль всякого, кто любит ее, потому что она совершенно бессердечна. Но я не могу приблизиться к тебе. Я не смею!
Эвани повернулась и, внезапно, побежала к Дворцу, оставив Коннора. Он безнадежно смотрел ей вослед. Наконец, он медленно последовал за ней.
Он почти не спал этой ночью. Мучительные, невыносимо долгие часы были заполнены мечтами о Маргарет Урбс. Он слышал ее смех. Том поднялся рано и вышел из своей комнаты, чтобы бесцельно бродить коридорами Дворца.
Коридоры были заполнены прибывающими Бессмертными, среди которых он и толкался, такой же молчаливый и мрачный, как они. Наконец, устав от бесцельных блужданий он спустился в тихие Сады, и обреченно уселся рядом с бассейном.
Наверху крейсировали Треугольники, издавая рокочущие звуки, а в кустах пели птицы. Глубоко погруженный в свои мысли, он внезапно вздрогнул, когда услышал, что кто-то произносит его имя. Тихо, почти нежно.
— Том.
Он посмотрел вверх. Маргарет Урбс стояла перед ним, одетая в самое роскошное платье, которое ему когда-либо довелось увидеть. Золото с черным, закрывающее ее маленькие ножки. Вместо диадемы, как в предыдущий вечер, она одела корону, украшенную гранеными бриллиантами. Странный цветок пламенел у ее пояса.
— Официальная одежда, — сказала она и улыбнулась. — Сегодня утром мне председательствовать.
Она выглядит несколько озабоченной, подумал он. Ее щеки были бледнее обычного, и вся она была несколько менее ослепительная. И ее улыбка, почти печальная, больно уколола его.
— Ты не дала мне возможности поблагодарить тебя за прошлую ночь, — сказал он.
— Ты хотел поблагодарить меня? За… все?
— Нет, —
Она слабо опустилась на скамейку рядом с ним.
— Я устала, — слабо сказала она. — Я не слишком хорошо спала, и моя голова болит. Греческое вино. Мне нужно повидаться с Мартином Сейром.
— Моя голова болит совсем по другим причинам, — сказал он откровенно.
— Мне очень жаль, Том.
— Ты смеялась надо мной прошлой ночью? — спросил он.
— Нет, — ответила она нежно. — Нет.
— Я не верю тебе!
— Это не имеет значения, Том. Я пришла, чтобы кое-что сказать тебе, Том.
Она замолчала и внимательно посмотрела на него.
— Повелитель хочет дать тебе бессмертие.
— Что?
Она кивнула.
— Он считает, что ты заслужил его.
— Заслужил? А как же насчет моих детей, в которых он был так заинтересован?
— Ты сначала должен обзавестись детьми.
Он горько улыбнулся.
— Тогда я буду старым и бесполезным, когда я буду готов принять бессмертие. Эвани отказалась от меня, и я откажусь от него! Я проживу свою жизнь по-своему.
— Ты сначала хорошенько все обдумай, — и нечто в ее голосе привлекло его внимание.
— Сейчас я понял, что не должен соглашаться, — вспыхнул он. — Ты умоляла его об этом! Ты думаешь, я приму от тебя такую подачку?
— Я никогда…
Она замолчала.
Через мгновение она сказала:
— Ты поверишь хоть одной моей клятве, Том?
— Ни одной.
Наконец-то его злоба зажгла ее. Она быстро вспыхнула. Старый блеск насмешки мелькнул в ее глазах.
— Конечно же, ты прав, — буркнула она. — В Маргарет Урбс не осталось ничего настоящего. Она — Черное Пламя, которое горит на алтаре иллюзий. Ты никогда не должен верить ни единому ее слову!
— Так и будет.
— Но, может быть, ты поверишь, если я поклянусь чем-то священным для меня? Лишь в одном, Том?
— Что для тебя священно? Бог? Честь? Ты не можешь считать священной даже самое себя!
— Единственным, что я люблю, — сказала она тихо. — Я клянусь, что сейчас говорю правду. Ты поверишь мне?
На его языке вертелся ответ «нет». Но он был искренне изумлен, когда услышал вырвавшееся из его уст хриплое «да». И самое главное, он действительно думал так.
— Тогда ты должен вспомнить тот день, когда мы летали на Треугольнике, и когда я сказала, что готова покончить жизнь самоубийством! Я клянусь, что это была единственная ложь, которую я сказала тебе. Ты понимаешь? Единственная ложь!
Принцесса встала, а Том, ничего не понимая, смотрел на нее.
— Я хочу побыть одна, — прошептала она. — Я иду, — слабая жалкая улыбка, — в свою лабораторию.