Чёрное солнце
Шрифт:
– Я ем их на завтрак, – холодно ответила я, глядя, как он наливает из хрустального сервиза чёрный идеальный чай. Гаврилов коротко улыбнулся, нехотя. Знал, что я этого ждала.
– Вы подаёте неплохие результаты по учебе, я видел все Ваши проекты, курсовую, – сел напротив, – мало сказать «неплохие», удивительные…
Запахло жареным.
– Вы на что намекаете? – я решила не пытаться выкрутиться, но было довольно страшно, я могла ошибиться.
Никто не знал, кто я, что я, зачем здесь. Знать он этого не мог.
Гаврилов. С гладким до поразительного лицом, темными, переливающимися
Он смотрел спокойно и уверенно, сцепив руки в замок, и уперевшись в подлокотники.
– Что будет с сыном Серова?
– Он будет учиться один.
– Мать не заберёт его?
Тишина.
Я отпила из чашки.
– Нет, – ответил он мне, как будто я спросила несусветную глупость, как будто это само собой разумеющиеся! – У него ее нет.
– Вы так решили?
– Он так решил.
– Он что-то решал?
– О! Многое! – я не поверила.
– Что-нибудь становится известно по поводу убийства Серова?
– Это строго конфидециально.
Сухарь. До отвратительного. Хоть он и был сравнительно молодым, вёл себя как старик.
– Я читал проект для конкурса. Ты занимаешься научной деятельностью?
– Ммм… Вы бы знали.
– А откуда сведения?
– Вас сведения удивили?
– Нет. Я вижу, что это черновик, и то, что над ним следует поработать, но это уже станет не конкурсным проектом.
– А научной статьей?
– Да.
– Звучит заманчиво.
– Вот так просто?
Я закинула ногу на ногу.
– Мои родители врачи в пятом поколение, а сама я хотела быть модератором.
– Идти по желанию родителей – очень плохой вариант, тем более в медицину.
–Судя по всему, я ещё не допускала ошибок.
Ошибалась я только тогда, когда это было нужно.
– Так-то оно так, но надо оно Вам?
– Надо. Я слишком умна, а модератором с такими данными работать грех.
– Согласен.
– Что Вы хотите видеть в этом тексте?
– Ему нужна разбавка, очень похоже на будущую речь, не говорю заранее, но не исключаю, – он вдруг отвлёкся от бумаги, и посмотрел на меня. – А Вам очень неприятна травля однокурсников?
– Плевать я на них хотела. Вам интересно знать, к чему приведёт мое с Вами общение? – я улыбнулась так демонически, как только умели Эвансы, никогда демонами не являясь. – Ни к чему, что сподвигло бы меня на суицид, уход из института, отказ от проекта и убийство.
Он поднял взгляд.
– При чем здесь убийство?
– А чего ещё может бояться декан?
– Я бы сказал, – многозначительно заметил он, – но предпочту воздержаться, дабы не навести тень сомнения.
Не думаю, что он боялся моей неадекватной реакции, не знаю, чего не мог бояться, вроде и обычный ученый, а вроде бы такой непредсказуемый. Я чувствовала над ним своё превосходство, хоть и не была уверена. Чисто для порядка.
Он не стал продолжать этот разговор и назначил встречу после пар, чтобы обсудить все и разложить по полочкам.
Общение с обладателями вкусных душ воодушевляет. Когда я задумываюсь об этом, я, почему-то, чувствую себя очень жалкой. Мне становится противно от самой себя. Красивые души делают вампиров бесшабашными, такими увлечёнными одной лишь душой, что порой не обращают внимание на важные детали. По сути у вампиров всего одна цель, а учитывая то, что они обладают большей силой, нежели люди, все поправимо, и даже с огромной лёгкостью. Чтобы оставить после себя следы нужно быть большим ленивцем и полным олухом, и следы могут быть очень значительными. Хотя чаще всего для этого нужно приложить немало усилий, для неприятного исхода.
Одной из важнейших проблем вампиров является дерзость. Это закладывается в них с детства, с самых первых встреч родителей и выходов к высокопоставленным личностям. Дерзость порождает неконтролируемую агрессию, в результате чего убивать приходятся тех, кто в планы не входил. Это грубейшая ошибка. Клод однажды убил случайно одного бандита, пришлось три дня ночевать в подземелье, чтобы не попасться родителям под горячую руку, а подземелье место не из приятных.
Почему вампиры убивают таких случайных людей? Не только из-за случайности. Из отвращения. Да, души большинства отвратительны, но менее приятно находиться в одной комнате с противным человеком, от которого скулы сводит. Кстати, аура зачастую грязнее даже душ, поэтому легче убить.
Небо хмурилось, едва не рыдая. Тяжелые октябрьские тучи нависли нервно над городом, уверена, они могли бы закрыть Москву полностью. В последних числах октября обещали снегопад, я с нетерпением ждала этого события, потому что снег мне удавалось видеть нечасто.
К шести часам уже темнело. Я понимала это, но задержалась в магазине, спуская недавно заработанные копейки на баловство в виде новых платьев, с фальшивым намеком на 19 век, лоферов низкого качества (но лоферов же!) и каких-то мелких украшений из дерева. Старания людей воссоздать атмосферу романтических времен в сердцах людей забавляла и восхищала. У них получалось, но получалось думать, что они близки к тем годам. Они не пытались ими быть, они пародировали, и не сковали этого.
Ключ в скважине повернулся особенно угрюмо. Не понравилось мне это. Из гостиной был слышен смех Алисы. Могла бы и предупредить, что у нас будут гости. На диване сидела уныло разглядывающая поломанные розоватые ногти Марина, та самая, посвятившая меня в неведомую страну учителей литературы, едва сдерживающая себя не окунуться в телефон, чисто ради приличия. Алиса была полностью повёрнута к собеседнику, парню не особо приятной наружности. По татуировкам можно было многое определить, даже не зная их значения, и от этого слащавого хохота, кисло-горького злого вздоха Марины и демона на предплечье меня чуть не стошнило. Я шумно сбросила ставший мешковатым во время учебы рюкзак за бешеные деньги, сняла, громко расстегивая замок, куртку, и стуча каблуками неудобных домашних тапочек, прошла в зал, направляясь в комнату. Мои ожидания, что со мной кто-нибудь поздоровается не оправдались.