Черное зеркало
Шрифт:
Было грустно. И даже не то чтобы грустно, а щемяще больно за все. И за слабо светящее далекое осеннее солнце. И за этот прохладный ноябрьский день. И за оголившиеся на зиму деревья, нелепо торчащие из земли почерневшими корявыми стволами…
Лариса вскрыла пластмассовый стаканчик. Посмотрела на плескавшуюся внутри него прозрачную жидкость. И, подумав немного, поднесла к губам, словно кофе или какую-нибудь сладкую наливку. Сделав несколько маленьких глотков, оставила больше половины и выплеснула водку в сторону от могилы.
— Земля тебе пухом, Лошка… — прошептала она.
Раскрыла коробочку с белыми колючими
— Это тебе, — сказала Лариса. — Сейчас я тебя лучше ликером угощу. Ну ее, эту водку… Гадость порядочная…
Она отвинтила пробку, наполнила стаканчик и аккуратно вылила содержимое его на могилу, возле плиты с именем своей подруги.
— А теперь покурим…
Лариса достала две сигареты. И, наверное, не по-православному, но одну из них тоже положила к цветам. Поднесла вторую к губам, прикурила от зажигалки.
И долго затем смотрела куда-то вдаль. В пространство…
Мысли рассеянно кружились над головой, не рождая никаких ассоциаций. Словно некое ненавязчивое мелькание бессвязных слов, обрывков ничего не значащих фраз, проплывающих мимо неопределенных теней, неконкретных образов… Взгляд равнодушно скользил по торчащим из земли гранитным плитам, крестам, облетевшей сухой осенней листве. Кое-где вдали копошились какие-то фигуры, ухаживающие за могилами своих родственников. Не было слышно ни городского шума, ни пения птиц. Стояла звенящая тишина, изредка нарушаемая шелестом слабого ветерка и бьющимся о тонкую ветку голого куста черным скрючившимся листком, не успевшим вовремя упасть на землю…
Лариса наполнила стаканчик. Выпила. Уже без остатка. Вылила на могилу еще немного ликера. И снова закурила…
Все было наполнено каким-то особенным покоем, тихой умиротворенностью. И никуда не хотелось идти.
От могилы Илоны словно исходили какие-то теплые убаюкивающие волны. Словно подруга глядела откуда-то на Ларису и тихо шептала ей, что все вокруг и на самом деле не стоит того, чтобы цепляться за это. Не стоит тех душевных сил и той невосполнимой духовной энергии, которые приходится растрачивать в суете постоянных забот о самовыживании, самоутверждении перед такими же, как ты, мечущимися в земной круговерти — ради и во имя чужого мнения, чужого взгляда, подгоняющими тебя в твоей суете, иссушающими тебя, изматывающими в бесконечной гонке за успехом, преуспеванием, имиджем… Подгоняемыми страхом исчезновения без следа, страхом быть заштрихованным в общем сером фоне миллионных толп, раствориться в них… Своего рода постепенное, незаметное самоуничтожение ради сиюминутного самоутверждения…
Да и в чем теперь, в конце концов, может состоять это самоутверждение? В имени? Нет. Она лишилась его. И теперь это имя, так же как и имя Илоны, выбито на таком же надгробном камне, с той лишь разницей, что на другом кладбище, совсем в другом конце города…
В осознании собственного «Я»? Собственного «Эго»?.. В случайно брошенном в твою сторону восторженном взгляде?
В слове?..
Лариса оглянулась вокруг и внезапно обратила внимание на то, что ее как бы слегка повело. В голове кружилось. Как-то сами собой начинали выстраиваться некие философские концепции. Один за другим вставали традиционные до банальности риторические вопросы, изжеванные и обсосанные неисчислимыми поколениями доморощенных и вполне авторитетных мыслителей… И многозначительно не требующие никакого ответа.
А уж что до того, где искать то, что называется (или на самом деле является) истиной, то даже и в этом случае ответов существовало не менее двух — то ли в спорах, то ли в вине…
Спорить Ларисе было не с кем, да и не хотелось.
Поэтому она допила бутылку ликера и выкурила еще одну сигарету.
Затем встала. Ласково погладила каменную плитку с Илониным именем. Попрощалась с ней и пошла на автобус.
Времени оставалось еще много. Но сегодня необходимо было посетить еще одно место. Иначе говоря, еще одно кладбище. То, где похоронены ее родители. И где под именем Ларисы Липской зарыта урна с прахом незадачливой Светы Ермаковой…
Вспомнив, что отец любил водочку, Лариса купила по пути еще одну бутылку. Пластмассовый стаканчик предусмотрительно сохранила.
И когда, уже часа через три, она возвращалась с другого, Большеохтинского кладбища, насидевшаяся у трех могил, наревевшаяся и основательно накачавшаяся содержимым двух выпитых бутылок, ее заметно штормило…
Села на трамвай, идущий к метро. Ухитрилась притвориться трезвой и прошмыгнуть мимо контроля. И села в поезд.
Но этот поезд почему-то повез ее совсем в другую сторону. И вместо того, чтобы оказаться на нужной станции, Лариса вышла на Сенной. Побродила, ничего не соображая, по подземным переходам. Села в другой поезд… И в итоге обнаружила себя совершенно в другом: конце города… Вышла на поверхность.
Немного посидев на скамеечке в сквере недалеко от станции метро и осмотревшись, она наконец сообразила, где находится… Сначала перепугалась. В метро соваться уже не решилась, а медленно побрела по тротуару, напряженно думая, как ей теперь добраться до Веселого Поселка.
Все складывалось как-то наперекосяк. Шиворот-навыворот…
Поднималась злость на самое себя, перемешивалась с жалостью к себе, с неожиданно обострившимся чувством раскаяния. Мысли о никчемности существования переплетались с мыслями о возмездии, о собственной неприкаянности и необходимости самопожертвования…
— Ну и пусть!.. — шептала она себе под нос. — Пусть убивают! Пусть сажают! Пусть арестовывают!.. Да, виновата! Да, сволочь!.. Покуролесила — пора и ответ держать…
Лариса оказалась возле какого-то лотка, где была разложена всевозможная парфюмерия — лосьоны, шампуни, мыла и зубные пасты в ярких упаковках.
Остановилась перед ним. Уставилась на цветные этикетки. Усмехнулась про себя. И неожиданно обратилась к толстой полусонной девке, торгующей этим товаром.
— Простите, пожалуйста, — проговорила она, усиленно подбирая слова. — Какое мыло из вашего ассортимента вы могли бы мне порекомендовать, чтобы смыть кровь с этих рук?..
Девка насмешливо покосилась на Ларису.
— И что, много крови? — поинтересовалась она.
— Более чем достаточно… По локти…
Девка пустила клуб дыма в лицо Ларисе.
— «Камей-классик» устроит?
Лариса засомневалась.
— Не знаю… А если «Сейфгард»?.. А может быть, лучше просто хозяйственным?.. — вслух размышляла она.
К лотку подошли еще несколько покупательниц. Начали что-то выбирать, и лоточница занялась ими.
— А дегтярное мыло у вас есть?.. — не унималась Лариса.