Черное зеркало
Шрифт:
— Потом нас увели. Этого — пристрелили и в люк сбросили, а меня — к врачу на осмотр и в баню…
— А потом?
— Снова к старику привели. И в постель.
— А пистолет где все это время находился?
— Да так и лежал на столике, куда его положили…
— Любопытненько… — озадаченно пробормотал Арвид. — Хотелось бы узнать, кто все это проделал.
— Думаешь, его кто-то разрядил, а потом снова патроны вставил?
— Наверняка… Только вот кто и зачем?.. Жаль, никогда, наверное, этого не узнаем.
Арвид помолчал немного. Затем
— Хрен с ним! Главное — дело сделано и мы оба живы. Бабки получим, поделим — и за новые дела примемся. У меня уже еще кое-что на примете вырисовывается.
— И опять я в роли дурочки окажусь?
— Нет. Теперь все по-честному. Можешь мне поверить. На пару работать будем. Без посторонних… А если не хочешь — я не держу. Можешь полностью собой располагать…
Лариса невольно улыбнулась:
— Ты уже, помнится, отпускал меня на все четыре стороны… Правда, с бомбой в сумочке…
Арвид покосился на нее. Потом рассмеялся:
— Ладно, не бери в голову.
Протянул ей парабеллум.
— На, убери на место.
Лариса вскинула брови.
— Разве ты у меня его не отбираешь? — удивленно спросила она.
— Теперь — нет. Поехали дальше…
Некоторое время снова молчали. Вдруг Арвид сплюнул:
— Черт! Не допер сразу. Надо было с него хоть куртку содрать.
— С кого? — не поняла Лариса.
— С кого, с кого… С Васьки…
— Зачем?
— Ну как зачем? Для тебя же… Мы сейчас эту тачку бросить должны. Не на ней же нам через пост ГАИ в город въезжать!.. А потом пешим ходом на станцию переться надо. В Горскую… Первого поезда дожидаться. А ночь холодная… Да и видок у тебя тот еще… Весь Питер будет пальцами тыкать. Школьница какая-то…
— Это меня по приказу старика так вырядили. На мне даже и трусов нет…
— Да, это проблема! — хохотнул Арвид. — Придется померзнуть. Ну да потерпи немного. Дома отогреемся. От Новой Деревни сразу тачку берем — и до хаты. В метро соваться не будем: рискованно. А там, возле дома, проскочим как-нибудь, пока еще народу немного. Скамеечные старухи дрыхнут пока… Мало ли мы откуда идем… С маскарада, может быть…
— А где же твоя машина? — спросила Лариса. — Сейчас-то мы на чьей едем?
— Бензин кончился. Встали на полдороге. Пришлось на перекладных добираться… Какая-то сволочь, наверное, у нас бензин слила. А может, этот козел Васька просто заправиться забыл…
— Как это, на перекладных?
— А вот именно на том, в чем и сидим… Короче, взяли напрокат у хмыря одного. Ничего, потом найдет свою тачку, если ее кто-нибудь другой снова не уведет… А пока и пешком потопает. Полезно для здоровья…
— А пиджак с бабочкой?
— В нашей тачке… Я это все скинул к чертям. В куртке удобней по подвалам лазать… А тачка в надежном месте укрыта… Потом заберу.
Арвид замолчал. Затем неожиданно свернул в лес. Проехал несколько метров между деревьями. Остановился в густом кустарнике.
— Скоро открытое место. Аэродром… Пересидим здесь пока. Все ж таки лучше, чем на перроне мерзнуть и лишний раз перед ментами светиться… Когда пойдем, мою куртку наденешь. Ничего, сойдет для сельской местности… А для сугрева у меня еще кое-что в бутылке плещется…
Достал сигарету. Предложил Ларисе. Оба сидели в машине, скрытой зарослями. Курили и думали каждый о своем…
Приспустив стекло и выщелкнув в темноту недокуренную сигарету, Арвид как-то многозначительно хмыкнул. Повернулся к Ларисе:
— Что ты там насчет трусов говорила? Что? Совсем голая?..
Она внимательно посмотрела ему в глаза. Кивнула.
— Так, может быть… погреемся?.. Как ты на это смотришь?
Лариса усмехнулась про себя.
И снова кивнула…
Глава 8
На следующий день, ближе к вечеру, она, свободная и, несмотря ни на что, счастливая, с высоко поднятой головой гордо шагала по проспекту. На ней были все те же потрепанные Светкины джинсы, та же немыслимая зеленая курточка, стоптанные кроссовки… Но она была свободна.
Она шла в свое новое жилище, из которого вышла несколько дней назад, намереваясь вернуться часа через два, но поневоле задержавшись почти на целую неделю. Фантазия рисовала ей радужные картины новой, безоблачной жизни, не зависимой ни от кого, наполненной солнечным светом и ощущением своих неограниченных возможностей.
Сквозь стекла своих очков она со снисходительным видом смотрела на суетящуюся толпу. Презрительной улыбкой встречала бросаемые исподтишка в ее сторону оценивающие, ощупывающие взгляды. Они теперь совершенно не смущали ее. Не раздражали, как прежде, но, наоборот, даже смешили и тешили самолюбие.
Ей было легко, весело и хотелось хулиганить.
Она была свободна.
Домой они добрались только под утро.
Насытившись любовью в салоне автомобиля, вышли на шоссе и долго брели до станции, дрожа от пронизывающего насквозь холода осеннего утра. Затем, крепко прижавшись друг к другу, ехали в электричке. И, оказавшись наконец в городе, с трудом поймали какую-то допотопную колымагу, хозяин которой с большой неохотой согласился довезти их до Мечниковского проспекта. До дома дошли пешком, крепко обнявшись и согревая друг друга своим дыханием.
Зато в квартире было тепло. И несмотря на все ее попытки наконец-то избавиться от назойливого гостеприимства этих ненавистных стен; несмотря на то что все вокруг словно ополчилось против нее и неизбежно снова бросало ее в эту добровольно избранную тюрьму; несмотря на то что один только вид этой злополучной квартиры давно уже вызывал у нее приступы аллергии и тошноты… сейчас Лариса была рада и этому пристанищу.
Переодевшись во все теплое, что только можно было найти в квартире, они с Арвидом выпили взятую по пути бутылку водки, наскоро перекусили и, закутавшись в ватное одеяло, прижались друг к другу и, уже не помышляя ни о каких эротических развлечениях, быстро уснули.