Черное знамя
Шрифт:
К их когорте принадлежал и нынешний глава петроградского управления, чье распоряжение лежало сейчас перед Олегом. У всего корпуса жандармов во главе с генералом Герасимовым наверняка чесались руки при виде этой фамилии, но сделать они ничего не могли — амнистию за политические преступления, объявленную Январской республикой в первые дни ее существования, никто отменять не собирался.
Борис Савинков, в прошлом — террорист, организатор убийств великого князя Сергея Александровича и министра внутренних дел Плеве, некоторое время возглавлявший Боевую Организацию партии эсеров. Властный,
В прошлом году он с грандиозным скандалом покинул ряды социалистов-революционеров, и все для того, чтобы сделать быструю карьеру в ПНР.
— Так-так-так, — пробормотал Олег, прочитав распоряжение.
Оно касается порядка уплаты взносов, интереса не представляет… отправим в «подвал», на последнюю страницу.
В дверь постучали, после чего она приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась кудлатая голова:
— Можно к вам?
— Вам чего? — спросил Севка, по обязанности секретаря редакции общавшийся с посетителями.
— Да нас отправили из этого… ну, с заводов, вождь по труду… сказал, что в газету…
— Понятно, заходите, — велел Олег, и отодвинул непрочитанные бумаги в сторону.
Это визитеры ожидаемые, рабочие-активисты, и ради них придется отложить прочие дела. Запланирован большой, на несколько номеров материал на тему «Евразийство — идея для народа», и для него придется брать интервью у самых разных людей, начиная от того же Савинкова и генерала Лавра Корнилова, гласного петроградской думы от ПНР, и заканчивая вот этими пролетариями…
Гостей оказалось трое, двое молодых, до двадцати пяти, и один постарше, за сорок, вошедший первым.
— С вас и начнем, — сказал Олег, беря карандаш и чистый лист. — Присаживайтесь ко мне. Остальные вон туда…
Придется им какое-то время поскучать за «обеденным» столом.
— Так, скажите, как вас зовут, откуда вы родом, где работаете… — начал Одинцов.
Поначалу нужно человека разговорить, сделать так, чтобы этот кудлатый дядя с сединой в волосах перестал бояться, забыл о том, что беседует не с давним приятелем, а с «интелихентом», человеком пусть из той же партии, но из другого мира, далекого от задымленных цехов и шумных мастерских.
— Иван Прохоров я… местный, отец мой тут родился, и дед, — рабочий кашлянул. — Обуховский завод, вот… сталевар я…
— Очень хорошо, — Олег подвинул к гостю пепельницу. — Если хотите — курите.
— Нет, спасибо… — кудлатый кашлянул снова.
— Так, Иван, скажите, с какого времени вы состоите в партии? Как вы о ней узнали?
— Ну… — могучая пятерня оказалась запущена в кудлатые волосы. — Это давно было. Позапрошлое лето, моя Зинаида как раз тогда на митинг к эсдекам пошла, а мы с ней поругались… эх, кхм… — вспоминая давнюю ссору с супружницей, рабочий покрутил головой. — Тогда я тоже в них верил… Троцкий этот, ох мастак болтать, потом уж я узнал, что он еврей. Тьфу. Так вот, в пику ей я не пошел, а потом увидел плакат, где всех на встречу приглашали… Июль, да. В субботу. Выпили мы тогда с мужиками, и пошли…
Карандаш легко скользил по бумаге, из потока речи Олег выуживал немногие интересные факты, и тут же сортировал их — он не забудет, ни кто к нему приходил, ни имен и ни дат, но может упустить пришедшую именно сейчас в голову мысль, как оформить материал, какую «выжимку» сделать из полученных сведений.
— Что именно привлекло вас в ПНР?
— Так сразу видно — за идею люди готовы сражаться! За страну, за Россию! — Иван перестал стесняться и бояться, разгорячился и даже вскинул кулачище, солидный, в самый раз для сталевара. — Сам этот, Огневский, он ведь тоже кровь проливал, с германцем бился, а не сидел на жопе в тылу, как те евреи! Тьфу! За народ он готов жизнь положить, вот тебе крест, и мы за него положим, ведь так, братцы?
И он оглянулся на молодых товарищей.
— Так, — поддержал один из них, второй ограничился кивком.
— И кладем ведь, не жалеем себя! — продолжал Иван. — У нас на заводе эсдеки толкутся! Рабочий совет, то да се, лишь бы нас всех обмануть и заставить за себя голосовать! Кто против, на тех все мастера ополчаются, премии лишают, угнетают всячески. И мне достается, вот те крест! Но ничего, Прохорова не запугаешь, еще мой дед здесь родился… я прямо в их совет пошел, и заявил, что вас мы всех еще разнесем! Что одумайтесь, братцы, иначе все у евреев в рабах будете! Выгнали меня, морду набили! Но я ничего! — последним «подвигом» он откровенно гордился. — Наступит и наше время!
Так, теперь нужно этого героя понемногу осаживать, а то его понесет, и тогда фонтан не заткнуть.
— Благодарю, спасибо, — поспешно сказал Олег. — Сколько вам лет, кстати?
— А помню вот в мае, когда демонстрация… что? — Иван запнулся. — А, сорок три мне.
— Спасибо, достаточно, следующий…
Место кудлатого сталевара занял его товарищ помоложе, оказавшийся токарем завода «Феникс».
— Владимир Шаренко я, — бойко представился он. — В партии с осени двадцать третьего. Вступил в Народную дружину в декабре, сам Голубов дважды меня хвалил перед строем…
Олег поморщился.
Усатый казачий офицер, с которым они столкнулись в клубе рабочего досуга «Треугольник» два года назад, оказался типом пронырливым и напористым. Сумел войти в доверие к Хаджиеву, отпрыску рода Хивинских ханов, возглавлявшему боевые отряды партии с самого момента их создания.
Те за последнее время разрослись, обзавелись помимо повязок, единообразной черной формой. В феврале этого года НД претерпела реорганизацию, из отдельных, плохо скоординированных отрядов превратилась в централизованную, четко организованную структуру.
Для своих подчиненных Хаджиев ввел систему званий, позаимствовав ее из войска Чингисхана: рядовые именовались нукерами, над ними стояли десятники, еще выше помещались сотники…
Голубов стал тысячником, вождем петроградской дружины.
Счастье еще, что Олег редко сталкивался с отставным подъесаулом, разве что на больших совещаниях, какие собирали в губернском управлении раз в месяц, ну и еще на всяких торжественных партийных сборищах, что тоже случались нечасто.
Голубов их первой встречи не забыл, он хоть и здоровался с редактором «Новой России», но смотрел при этом волком.