Черное знамя
Шрифт:
— Хватит!! — Олег вскочил, поморщился от боли в ноге. — Заткнись! Как ты смеешь?!
— А очень просто, — Голубов погладил себя по макушке, потом улыбнулся, и на миг стал похож на огромного красноносого кота, что забавляется с попавшей ему в лапы хромой мышью. — Помоги мне распутать это клубок, и будут тебе почет и уважение, отношение как к человеку. Откажись, и мы пригласим другого спеца из этого сраного «Наследия», ведь без тамошних архивов нам не обойтись, ну а ты… ты… — он презрительно скривился, пошевелил пальцами, — вернешься туда,
Одинцов медленно сел, утер вспотевшее лицо.
Очень хотелось послать Голубова подальше, покрыть традиционным русским загибом, и вполне можно это сделать, получить в ответ целый залп из грязных ругательств… но что потом, что после?
Один кабинет на троих со Степановым и неведомым Петром Петровичем?
«Исторический синтез» под началом Снесарева?
И клеймо «инвалида», печать «неудачника», которую никогда не смоешь с души, будешь помнить о ней, а она будет беспокоить, точно рана, пусть даже совершенно незаметная для окружающих…
— Ладно, ладно, я согласен, — сказал Олег. — Считай, уговорил.
С чего только Голубов решил предоставить старому недругу такой шанс?
— Я в этом не сомневался, ты еще захочешь доказать, что есть у тебя порох в пороховницах, — Голубов глянул на настенные часы, большие, золоченые, изготовленные в виде скачущего коня. — Пойдем, народ уже как раз собрался, познакомишься с материалами и с людьми, с теми, с кем работать будешь.
Олег неловко поднялся и вслед за хозяином кабинета заковылял к двери.
В комнате для совещаний оказалось людно — за овальным столом сидели мужчины в форме, переговаривались негромко. При появлении Голубова дружно поднялись на ноги, вытянулись по стойке «смирно», ладони взлетели к фуражкам.
Сплошь черные мундиры, когтистые, хищные птичьи лапы на лацканах, очень похожие на тот трезубец, что украшает знамя империи. Здесь, среди людей, объединенных, даже скованных тем, что в НД называется «абсолютным товариществом» и подразумевает в том числе и слежку друг за другом, у Олега нет не то что союзников, а даже и просто доброжелателей или нейтральных наблюдателей.
Как сказано в эпической «Сокровенной истории монголов», изучаемой ныне в школах вместе с русскими былинами — «Нет у вас друга, кроме вашей тени, как нет и плети, кроме конского хвоста»!
Но он выживет в этом гнезде ядовитых змей, он докажет и им, и себе, что еще чего-то может, чего-то стоит в этой жизни.
Имелись тут пожилые, матерые «опричники», наверняка из старых жандармов, начинавших службу еще при знаменитом Герасимове, тридцать лет назад разгромившем террористическую организацию эсеров, а позже, при Коковцове ставшем товарищем министра внутренних дел и командиром ОКЖ. Но в основном тут собрались люди не старше тридцати лет, выкормыши Хана, фанатичные молодые «волки», готовые по приказу начальства перегрызть горло кому угодно.
Некоторые лица были знакомыми, но Олег предпочел пока не вглядываться.
На него же посматривали с изумлением — штатский, да еще и хромой, с палкой.
— Вольно, товарищи офицеры, — сказал Голубов, титулуя собравшихся по традиции Народной дружины. — Первое собрание специальной рабочей группы, созданной для расследования серии террористических актов в пределах империи, можно считать открыт…
Он осекся, резко повернулся в сторону двери, ведущей в коридор, и лихо, как на параде, отдал честь. Его примеру последовали остальные, в комнате стало так тихо, что Олег уловил шорох дождя за окнами.
У двери стоял высокий человек с выдающимся кавказским носом, но очень белой кожей и синими глазами. Серебряные погоны на его черном мундире сообщали, что он носит титул генерал-лейтенанта.
— Вольно, — с легким акцентом бросил Степан Ованесян, вождь безопасности Народной дружины и командир корпуса жандармов, второй человек в «опричнине», если судить по объему власти, и первый — если по внушаемому страху.
Мало кто знал его в лицо, а лицо это было меж тем очень примечательным.
Высокий лоб, короткие черные волосы, треугольный подбородок, пухлые, почти женские губы — казалось, что это маска, собранная из частей, взятых от разных людей, плохо подходящих друг к другу.
— Зашел на минуточку, проверить, как у вас тут дела, — голос у Ованесяна был очень высокий.
Но когда синие холодные глаза обратились на Олега, тот замер и даже перестал дышать.
Излучаемая этим человеком угроза была почти физической, наверное, нечто подобное ощущали лазающие по деревьям предки человека при виде тигра или леопарда. Он смотрел так, словно разбирал тебя на части, рассматривал каждую из них под микроскопом, и выносил диагноз, выворачивал душу наизнанку, и все это с отстраненным, ледяным равнодушием, лишь из желания знать больше.
— А, и статский советник Одинцов здесь, это хорошо — проговорил Ованесян, и Олег вздрогнул. — Надеюсь, что раны ваши зажили, нога в порядке, спина не беспокоит и голова не напоминает о себе.
Он знал все, наверняка даже точные диагнозы, назначенные лекарства и сроки восстановления.
— Благодарю, ваши превосходительство, я в порядке, — сказал Олег слабым голосом.
— Приятно это слышать, — Ованесян обвел взглядом стоявших вокруг стола офицеров. — Несомненно надеюсь, что вы, товарищи, проявите свои лучшие качества при расследовании этого дела.
— Так точно! — ответ прозвучал не очень стройно, но громко и истово.
— Все, больше не буду вам мешать, — командир ОКЖ благосклонно кивнул и исчез за дверью.
«Зачем он сюда явился? — подумал Олег, усаживаясь на свободный стул рядом с Голубовым. — В деловом плане толку от этого визита никакого, всех этих черномундирных типов он знает, как облупленных… Посмотреть на меня? Но не такая уж я и важная и редкая птица. Просто проходил мимо кабинета начальника штаба и решил заглянуть? Верится с трудом…».