Черное знамя
Шрифт:
Олег заскрипел зубами.
Цели у сегодняшнего обыска могут быть разными — напугать журналистов, что трудятся в «Новой России», дезорганизовать работу газеты, и для этого «случайно» попортить, скажем, пишущие машинки или сотворить еще какую-нибудь пакость, после которой придется дня три наводить порядок.
Вряд ли жандармы искренне надеются отыскать здесь какой-нибудь компромат на ПНР, запасы динамита или оружия.
— Все, мы с вами закончили, — заявил выбравшийся в коридор штабс-капитан Орешкин. — Прошу расписаться вот здесь.
Олег
— Что это?
— Протокол обыска. Сим сообщается, что ничего предосудительного не обнаружено. Желаете оспорить этот факт?
Теплая волна облегчения накрыла с головой, Одинцов торопливо поставил подпись.
— Вот и отлично. Счастливо вам оставаться, господа газетчики, — сказал штабс-капитан. — Только полагаю, что мы еще с вами увидимся, и может статься, что уже не на вашей, а на нашей территории.
Он вручил протокол допроса одному из подчиненных, и зашагал в сторону лестницы. Прочие жандармы, грохоча сапогами, двинулись следом, и вскоре Олег с Севкой остались вдвоем.
— Ну что, зайдем? — спросил Багров.
Олег переступил порог с бьющимся сердцем.
И не удержался, выругался матерно, что позволял себе очень редко — пол был устлан ровным слоем из бумажных листов, словно по редакции пронесся невиданной силы ураган или выпал снег из необычно крупных хлопьев.
— Вот это… это… это что? Гады! — прошипел Севка. — Зачем они?
— Как же, понятное дело… чтобы мы знали свое место, чтобы помнили, у кого власть, — Олег проглотил, затолкал глубже засевший в горле комок. — Но ничего у них не получится! Ничего!
Жандармы вытащили папки из шкафов, вывалили содержимое ящиков, и все перемешали.
Но пусть даже им придется просидеть тут всю ночь, приводя бумаги в порядок, очередной номер «Новой России» выйдет вовремя, и в нем будет текст, описывающий сегодняшний визит.
— Давай, беремся за дело, — сказал Олег, опускаясь на колени.
Под хмурым небом осени. 3
27 сентября 1938 г.
Казань
Когда Олег вылез из такси у штаб-квартиры Народной дружины на улице Чингизидов, начался дождь. Холодная морось посыпалась с низкого, словно провисшего под собственной тяжестью, отсыревшего неба.
Несмотря на непогоду, он постоял несколько мгновений, разглядывая вытянувшееся чуть ли не на двести метров здание.
Поговаривали, что Хаджиев носится с идеей создать особое, отдельное ханство для своей «опричнины», то ли в Средней Азии, на родине предков, то ли в Монголии, на коренных землях Чингисхана. Установить там образцовый евразийский строй, а всех, кто в него не вписывается, попросту выселить.
Это вполне могло быть правдой, ведь одно государство в государстве он уже построил.
У Народной дружины была своя армия — казачьи части подчинялись не только генеральному штабу военного министерства, но и своему верховному атаману,
Если продолжать эту аналогию, то Олег сейчас стоял у парадных ворот столицы этого черного государства, у города в городе, занимавшего целый квартал между Чингизидов и Кремлевской.
И откровенно говоря, мало кто из людей, не состоявших в НД, знал, что именно творится за этими толстыми стенами, да и вообще в ведомстве Хаджиева. Все действия носителей черных мундиров окружались непроницаемой тайной, и никто извне не имел права подвергать «опричника» допросу.
Как-то раз, в двадцать девятом, в руки Олега случайно попал один из приказов Хана, где говорилось — «запрещаю любые разговоры с посторонними лицами, в том числе и с членами партии, о характере деятельности и задачах, стоящих перед дружиной, о ее оперативных программах и кадровой политике; в ответ на любые замечания, нападки и критику со стороны посторонних следует ограничиться замечанием, что дружина выполняет приказы непосредственно вождя народа».
С тех пор покров тайны стал только плотнее, а любопытных, желающих заглянуть за него, поубавилось.
Строительство штаб-квартиры НД продолжалось шесть лет, и во сколько обошлось, знал разве что сам Хаджиев и его приближенные. Но деньги потратили не зря — багрянец квадратных в сечении колонн, обильная лепнина на фронтоне, откуда презрительно смотрел громадный кречет Борджигинов, сжимающий в лапах две сабли, и статуи из белого мрамора на выступе, что тянется над самым входом.
Дружинник в кольчуге и остроконечном шлеме, рядом монгольский воин в малахае и с луком в руках, ратник времен Великой Смуты в рваном зипуне и с вилами, гусар эпохи наполеоновских войн, и пехотинец с полей первой германской, сжимающий винтовку Мосина…
Наверняка в этом огромном комплексе зданий имелись и другие входы-выходы, менее помпезные, но Олег о них не знал, и подозревал, что через них в пределы «черной империи» попадают либо те, кто к ней принадлежит, либо люди, угодившие сюда помимо своей воли, под охраной и в наручниках.
Но вот губернское жандармское управление находится совсем в другом месте, на Петербургской. Железнодорожная жандармерия, ведающая охраной путей по всему огромному государству, и вовсе занимает отдельное новое здание неподалеку от старого вокзала.
Хотя скоро, если верить слухам, скоро ее заберут из «опричнины» и подчинят департаменту полиции МВД. Померанцев, министр внутренних дел, вроде бы взял верх над Хаджиевым, и премьер-министр уже подписал нужные бумаги.
Но штаб ОКЖ в любом случае располагается именно тут.
Олег вздохнул, опустил голову и заковылял вверх по ступенькам.
Тяжелая дверь открылась легко и бесшумно, десятник-дружинник, охранявший ее изнутри, глянул на гостя вопросительно:
— Чем могу помочь?