Чернокнижник
Шрифт:
Постепенно нагромождения свежих припасов окончились, вдоль прохода возвышались только горы хлама, ибо в университете было меньше людей, нежели некогда жили в монастыре, и во многих вещах пропала нужда. Вскоре Лодье, отличавшемуся гораздо лучшим слухом, нежели профессор, почудилось, что их шаги сопровождаются еще чьими-то, шуршащими, доносящимися из тьмы. Некие существа, извечные обитатели мрака, когда-то были привлечены в древнее строение неблагочестивыми изысканиями некоторых его насельников, и с той поры обосновались в его недрах. Однако это ни в коей мере не обеспокоило Гавриила. Наконец они приблизились к торцевой стене подвала и по знаку Вольфа повернули налево за массивную квадратную колонну.
Они остановились перед стеной, профессор поднес к ней фонарь, и они увидали торчащую наперекосяк плиту, размером более аршина.
— В этом месте, вероятно, с монастырских
— Что же, приступим, — сказал Лодья.
Он взял стальной лом и с силой вонзил в щель между плитой, прикрывающей тайник, и стеной. Когда эхо удара стихло, он погасил свой светильник, снял кафтан, башмаки и теплые панталоны и, берясь за рубаху, продолжил:
— Вам, профессор, лучше отойти за колонну и затушить фонарь, чтобы не мешать мне работать с этим камнем.
Вольф поспешно отошел за квадратный каменный столб и задул лампу. Из закутка, где остался Лодья, послышалось сопение, скрежет металла по камню и рычание, вырвавшееся из горла юноши от величайшего напряжения. Рычание становилось все громче, пока не превратилось в глухой звериный рев, точно там ворочался медведь. Вольф в испуге зажал уши. Затем раздался страшный грохот, и все стихло. Прошло около минуты. Потом из темноты донесся совершенно спокойный голос Лодьи:
— Прошу сюда, господин профессор!
Вольф поспешно щелкнул колесцовым кресалом и, когда фитиль затеплился, вернулся в закуток. Его студент уже спокойно одевался. На полу лежала плита, толщиной более фута, один угол ее раскрошился. Рядом валялся лом толщиной в два больших пальца, согнутый под прямым углом. Сила, которая это совершила, была поистине нечеловеческой. Профессор поднес лампу к тайнику. Двухдюймовые каменные шипы, на которых вращалась некогда плита, были сорваны. Тайник, как видно, предназначавшийся для монастырских ценностей, был достаточно просторен, и прямо в центре его лежал большой плоский кожаный сверток, от которого шел слабый запах тления. Забыв обо всем, Вольф поставил фонарь на землю и схватил сверток — на том почти не было пыли. Он поспешно развернул заскорузлую кожу, с трудом поддававшуюся, и обнаружил неповрежденную большую стопку слежавшихся листов, покрытых ровными строками разборчивой латинской рукописи. Он сразу узнал почерк. Да, это написал тот человек. Вольф достиг желаемого. Профессор поспешно завернул рукопись и прижал ее к груди.
— Цель достигнута, мы можем идти.
— Хорошо, — отвечал его студент, застегиваясь и поднимая с земли фонарь и согнутый лом.
Обратный путь они проделали в молчании, и на этот раз чуткое ухо Лодьи не различало шуршащих шагов подземных обитателей тьмы. Однажды, столетие тому назад, когда бывшее монастырское здание почти опустело из-за войны и голода, в безлунную ночь они сумели вырваться наружу из своих неведомых нор в недрах земли и отыскать весьма немногочисленных жителей университета… На несколько лет величественное строение сделалось мертвым, отпугивая пустотой редких прохожих, пока не пришли сюда новые насельники, не убрали пожелтевшие, обглоданные острыми зубами исчадий тьмы кости предшественников и не возродили университет. Но подвал оставался местом, где создания тьмы еще имели силу, и поэтому мало кто из людей рисковал заходить в самую глубь. Однако в эту ночь что-то распугало зловещих обитателей тьмы, заставив их прятаться по щелям в их собственном царстве.
Глава 6. О чернокнижии
Эта глава посвящена чернокнижию. Читатель поймет нас, ведь мы должны объяснить, что это такое, прежде чем продвигаться дальше.
Люди с самой незапамятной древности знали, что кроме земного мира существует еще мир иной, отделенный от нашего незримой преградой, некоторые его обитатели могут одним своим видом довести до безумия неподготовленного человека. Этот мир мы называем миром демонов, а в древние времена человек, который склонен был преклоняться перед тем, что грозит ему уничтожением, называл кое-кого из них богами. Однако они не всесильны, тем более в своем мире, подчиняясь его законам, которые отличны от законов нашего вещного мира, но столь же незыблемы. Пытливый человеческий разум издревле искал способ использовать сущности и законы того мира, сопричастные к нашему, пронизывающие его подобно ветру, проходящему
Вначале этим занятиям всерьез посвящали себя лишь богатые люди, ибо только они могли в те времена подняться над общим уровнем знаний благодаря наилучшему возможному тогда образованию и имевшемуся у них досугу, который все другие должны были отдать рутине борьбы за выживание. Примером тому были лорд-канцлер сэр Френсис Бэкон, или принадлежавший к датской королевской фамилии Тихо Браге, или потомок шотландских королей и русский фельдмаршал Яков Брюс. Особенно это сказывалось в те переломные моменты истории, когда только эти люди имели возможность искать срочно требующиеся человечеству ответы, тогда как остальные были вынуждены просто спасать свою жизнь. С другой стороны, нет сомнений, что их глубокие познания помогали им в подъеме к вершинам власти. Однако по мере медленного продвижения во тьму выяснилось, что с трудом накопленных знаний недостаточно: необходимо еще родиться пригодным к этому делу. Поэтому то, что выходило иногда у невежественных деревенских колдунов, было невозможным, а то и опасным для просвещенных мужей, поднаторевших в изучении мира теней. По-видимому, дело было в некоем сродстве с тем чуждым миром, созвучии с его законами, которое одни по какой-то причине имели, а другие были такового лишены. Именно подобными историями и навеяно средневековое предание «Ученик чародея», в котором рассказано, к каким печальным последствиям приводит использование знаний о законах иного мира человеком, не рожденным для их употребления. Характерно, что предание это родилось в Англии, ученые мужи которой были наиболее последовательны и упорны в постижении тайных законов иного мира, и благодаря мудрому решению короля Генриха VIII, ограничившего свою страну от влияния непримиримой к колдовству католической церкви, заняли высокое положение и обеспечивали всемерную защиту высших государственных интересов.
Судя по всему, это предание навеяно трагической историей французского маршала Жиля де Монморанси-Лаваля, барона де Рэ, сподвижника Жанны д’Арк в борьбе за освобождение страны от англичан. Драматическая гибель Жиля де Рэ, произошедшая от его неспособности укротить темные силы, которые он так неосмотрительно вызвал, наверное, породила волну разговоров в Англии, увязшей в жестокой Столетней войне с Францией. Жиль де Рэ был ярым врагом англичан, и в одном из исторических анналов упоминается о том, что вовсе не случайно в его руки попала роковая рукопись «Epistola de secretis operibus artis et magiae» знаменитого Роджера Бэкона, который умер за полтора века до этого, после чего многие его рукописи были преданы церковному проклятию. Соблазн обратиться к темным силам оказался непреодолимым для промотавшегося на войне аристократа, на что и рассчитывали его английские недоброжелатели…
Впрочем, французы не преминули отплатить англичанам жуткой сказкой «Синяя борода» о правителе, борода которого каждый раз синела, когда он убивал жену. Сказка посвящена то ли почитаемому островитянами веселому королю Генриху VIII, который рубил женам головы, — однако изменение цвета королевской бороды с рыжего на иной свидетелями не упомянуто; то ли союзнику его дочери Елизаветы, русскому царю Ивану IV Грозному, для казни жен избиравшему более разнообразные методы — однако, поскольку он каждый раз удалялся с верными опричниками на всенощную отмаливать грех, то в темноте цветовые превращения его бороды невозможно было заметить.
Одним из основоположников научного чернокнижия, то есть способности осмыслить полученные знания и передать их другим, без сомнения, является римлянин Тит Лукреций Кар, в книге «De rerum natura», а может быть, и в изустных советах которого его старший современник Гай Юлий Цезарь позаимствовал способы, как обезвредить могущественных, но чуждых письменного слова галльских магов — друидов, и без помех завоевать Галлию. Этот впечатляющий урок был по достоинству оценен последующими правителями.