Черноморский Клондайк
Шрифт:
Он, конечно же, слышал об извращенном пристрастии своего родственника, но не ожидал, что Вахо притащит с собой этого разодетого, как девка, щенка. Действительно, Ваня в обтягивающих красных брюках и блестящей майке (скорее годной для дискотеки, чем для подобного застолья) выглядел весьма экстравагантно. К тому же Ираклию не понравилась та легкая небрежность, с которой Ваня поздоровался с хозяевами и с ним лично. Ваня едва взглянул на этого хмурого седовласого человека в камуфляже и не выразил никакого почтения по отношению к старому
Маленькому Георгию Ваня тоже не понравился. Мальчик пялился на этого худого вихляющегося скомороха со смесью презрения и враждебного интереса.
Недоуменными глазами смотрел он и на Черкеса. А того, казалось, ничто не смущало. Вахо держался уверенно и даже высокомерно. На самом деле он немного нервничал: во-первых, из-за Вани, а во-вторых, из-за сделки.
Последняя была результатом хитрости и наглости Ираклия, ведь если бы не его действия, Вахо бы вообще здесь не оказался. Он бы взял пленников у пограничников и, сидя в своем роскошном европейском жилище, ждал, когда его бойцы выпытают тайну клада.
Наконец стол был готов. Женщины замерли в сторонке. Нана села поодаль на низкую скамеечку. Все выжидательно посмотрели на Левана. Тот наслаждался артистической паузой и не торопился переходить к застолью. Заметив, что Вахо становится все больше не по себе, старик снисходительно и довольно улыбнулся.
– Ну, гости дорогие, – медленно проговорил он, поднимая стакан, – настал черед выпить за этот дом, давший нам, хозяевам, и вам, гостям, приют.
Таков был традиционный первый тост. Все подняли стаканы.
– А где мой кубок? – сдвинул брови Вахо.
Леван укоризненно посмотрел на Нану. Та побежала в дом и вскоре явилась с кубком из оленьего рога, с серебряной чеканкой по краям. Она протянула его Вахо. Тот передал его Дато. А Дато наполнил кубок вином.
И тогда уже Черкес встал во весь рост и поднес кубок к губам. Ваня восхищенно наблюдал за покровителем, и тот, заметив горевший в его глазах восторг, ответил ему немного лукавой благодарной улыбкой. После первого тоста, едва опустили кубки на стол и снова наполнили их терпким вином, последовал второй тост – за хозяев. Потом – за женщину этого дома и так далее. Когда каждым участником застолья было выпито примерно по три бутылки вина, кроме сыра и зелени, которыми они закусывали, в ход пошли сациви, лобио, цванили. Ваня щурился от наслаждения, уминая кушанья, каждое из которых источало свой особый аромат.
– Так ты согласен? – хитро прищурил глаза Ираклий.
Леван не расслышал его слов, но по напряженному выражению лица Вахо догадался, что родственники решили серьезно поговорить. Леван считал, что время для подобной беседы не пришло, да и вообще он резко отрицательно относился к тому, что классическое застолье превращается в деловую встречу. К тому же нравственно ему претила идея торговли людьми. А потому он поднял дрожащей рукой свой стакан. Нана привстала.
– Дедушка, тебе хватит… – осмелилась она ему сделать замечание.
– Молчи, женщина! – скрипуче рявкнул он. – Давайте выпьем за мир и дружбу, за гостеприимство и… – он подыскивал слово, – интернационализм, – с трудом выговорил он.
Оба родственника поморщились.
– Оригинал, – насмешливо прошептал Вахтангу Ваня.
Ваня тоже захмелел. Его миндалевидные глаза игриво поблескивали, губы разъезжались в жеманную расслабленную улыбку. Вахо с легкой неприязнью посмотрел на Ваню. Ему было стыдно – за Ваню перед Леваном и Ираклием, за Левана и Ираклия – перед Ваней.
Возражать Левану никто не стал, и хотя все с легким недоумением переглядывались, все же выпили. Ираклий бросил в сторону Левана осторожный взгляд и тихо произнес:
– Сорок пять, если берешь одного.
– Совсем обнаглел, – с ненавистью глянул Вахо. – Сорок ровно, и не вздумай мне очки втирать!
– Что ты, родственник, разве я тебя когда-нибудь обманывал… – Ираклий сдержанно улыбнулся.
– Ты, абрек, всегда перебегаешь мне дорогу, чтобы погреть руки на комиссионных, – криво усмехнулся Вахо.
– Сорок пять, Вахо, цены растут, – не отступал Ираклий.
– Наглость твоя не знает границ, – в груди Вахо закипала бешеная злоба.
– Что для такого богатого человека, как ты, лишних пять тысяч?
Ты живешь во дворце, а я скитаюсь по горам. Моим людям надо есть, нам надо оружие… – растягивая слова, сказал Ираклий.
– Это твои проблемы, – хмыкнул Вахо.
– Давай не будем устраивать скандал из-за каких-то пяти тысяч, – предложил Ираклий.
– Скандал хочешь устроить ты, – усмехнулся Вахо, – из-за каких-то пяти тысяч.
– Я забочусь о сестре и о Георгии. Мальчику нужна отцовская забота…
– И ты заменил ему отца? – презрительно посмотрел на родственника Черкес. – Не пойму, когда же ты все успеваешь?
– Мое последнее слово – сорок пять, – отрезал Ираклий. – Хочешь, бери, хочешь, нет.
Между тем Леван уныло и даже сердито наблюдал за внуком и его зятем.
Бойцы подливали себе вина, поглощали еду и, казалось, не обращали внимания на своих начальников. Только Иосиф и Нодар ловили каждое слово и при каждой обидной реплике внутренне напрягались.
– Давай поладим на сорока двух, – вздохнул подавивший в себе на время ярость Вахо, – все равно никто тебе больше за него не даст.
Ираклий молчал. Нана подошла к Левану. Тот, захмелев, уже дремал.
– Дедушка, попрощайся с гостями, – медоточиво произнесла Нана, – тебе надо прилечь.
На этот раз Леван не стал сопротивляться. И как только с помощью Ираклия Нана переложила его на кровать, к нему в спальню прибежал возбужденный Георгий.
– Ну что, – заговорщически улыбнулся тут же взбодрившийся Леван.