Чернозимье
Шрифт:
Это были драгуны Макса, доселе стоявшие под седлом в центре города.
К тому моменту, как они подскакали к стене, противник уже овладел одной из лестниц, и несколько его солдат сбегали по ней вниз, однако выстрелы из пистолетов уложили их наповал. Затем драгуны спешились, вынули из-за спин аркебузы и жахнули залпом по плотному строю вражеских солдат, оседлавших стену.
Ряды противника дрогнули. Орденцы в первых рядах начали то и дело оглядываться назад, не понимая, что произошло, и откуда новые залпы, если все обороняющиеся перешли в рукопашную. И без того уступавшие мне в скорости рефлексов,
Драгуны же тем временем заняли лестницу и врубились в дезориентированную массу орденцев, рассекая ее пополам. Противник попятился. То один, то другой солдат прыгали с невысокой стены и бросались с криками назад, к своему лагерю.
Минута — и бегство стало массовым. Превратившееся в толпу воинство, отчаянно вопя, ругаясь на чем свет стоит, толкая друг друга и рассыпая своим же товарищам удары саблями плашмя, бросилось наутек.
Вынырнув из кровавой горячки боя, я глянул со стены вниз. Последняя шеренга атакующих не шла на нас — она отходила в сторону лагеря, изредка огрызаясь одиночными аркебузными выстрелами. Я перевел дыхание, вытерев со лба грязным рукавом пот, перемешанный с кровью.
На стене в одном месте еще кипел бой — черные драгуны наседали на троих орденских солдат, прижатых к зубцу и отчаянно отбивавшихся палашами. Но вскоре один из них бросил оружие, и другие двое последовали за ним, подняв вверх руки. Штурм подошел к концу.
Стена вокруг меня напоминала чудовищную мясницкую лавку людоеда.
Запах крови и мяса смешивался с кислым пороховым дымом, заполняя все вокруг. Тела убитых лежали тут и там, словно брошенные куклы, а под стеной и вовсе образовали небольшую гору. Я почувствовал как подступает к горлу тошнота вместе со смертельной усталостью.
Не меньше полусотни людей Барриана и еще пара десятков моих тоже лежали здесь, вперемешку с трупами врагов. С ужасом я думал о том, как буду отбивать новый приступ. Вся надежда была лишь на то, что вражеский командующий тоже сочтет свои потери слишком большими и проявит осторожность.
Пару дней ничего и в самом деле не происходило. Орденские взяли город в кольцо, выжгли часть посадов, выставили посты на дороге и для вида постреляли из пушек по стенам то здесь, то там без особого результата. Все это время мы были заняты тем, чтобы стащить тела в одно место и хоть как-то похоронить, в чем нам помогали бледные и трясущиеся жители города.
Голод нам не грозил — провизии было достаточно. К каждому из тел, прежде чем предать его земле, я подошел, попытавшись достать из него образ при помощи телекинеза. Со многими это не удалось — не знаю, почему.
Но тем не менее, к концу дня в моем меню было не меньше полусотни строчек, обозначавших исчезнувшие в моей ладони белые сферы.
Это была тяжелая ноша. Смерть каждого из этих людей мне пришлось пережить самому — их боль, ярость, чудовищный страх. Уже после десятой сферы у меня тряслись руки и подгибались ноги, я отчаянно не хотел включать красную сетку, но заставил себя это сделать.
У большинства из них остались дети, престарелые родители, ожидающие их из похода жены. Всякий, кто убивает людей на войне, знает это, но знает лишь теоретически,
Я чувствовал, что все это для чего-то мне нужно. Парадоксальным образом это знание не сделало меня более слабым, не заставило опустить руки и пасть на колени, вымаливая у Вселенной прощение за совершенные убийства. С каждым образом в меня словно проникала ответственность за судьбу этого мира. Я должен был сделать все, чтобы эти люди погибли не зря.
На рассвете третьего дня со стороны вражеского лагеря раздался оглушительный рев, а затем обращенная к нему стена содрогнулась так сильно, что, казалось, она сейчас осыплется вниз.
— Что это? — спросил я, отдыхавший под стеной после бессонной ночи. — Макс, что там творится?!
— Подвезли какую-то здоровенную бомбарду, — ответил он. — Похоже, неправ твой герцог оказался. Есть у них кое-что против стены.
Обливаясь потом под тяжестью кирасы, я взобрался на стену и осторожно выглянул из-за зубца. На другой стороне луга в самом деле была установлена на деревянный лафет толстенная бомбарда, раза в два шире тех пушек, что палили по стене раньше. Сейчас вокруг нее, словно муравьи вокруг поверженной гусеницы, суетилась орудийная прислуга, устанавливая жерло для нового выстрела, которого стоило ждать уже скоро.
На стене виднелась огромная звездчатая вмятина, от которой в разные стороны подозрительно змеились трещины, а несколько камней выпали со своих мест и осыпались вниз, туда, где под стеной еще гнили тела орденских солдат. Было ясно — несколько выстрелов этой махины, удачно пришедшие рядом, и стена начнет понемногу разрушаться. А имея пролом в стене, мы город ни за что не удержим с такими-то силами.
— Что будем делать? — спросил я Макса, спустившись со стены и усевшись на установленный возле шатра стол.
— Если бы было побольше людей, можно было бы сделать вылазку, — задумчиво проговорил он. — Лошади есть, доскакали бы быстро, разломали им лафет, подожгли порох.
— Если бы у бабушки был хер, то это был бы дедушка, — отрезал я. — Что делать в нашей ситуации?
— Молиться, — огрызнулся Макс. — Молиться всем восьмерым Мученикам, что эта хрень не разломает нам стену до того, как подойдет подкрепление.
— Так себе идея, — ответил я. — Оно подойдет еще не скоро.
Мысль о том, что оно может вообще не подойти, я решил не озвучивать.
За следующий час бомбарда успела сделать только два выстрела. Одно огромное ядро перелетело через стену и разломало крыльцо в доме местного башмачника. Другое лишь немного задело стену, сковырнув один из зубцов. Кучность стрельбы у гигантского орудия явно была так себе.
Однако было ясно, что рано или поздно очередное ядро ударит точно в стену, а за ним еще одно и еще. И сколько та стена выдержит?
Этим вопросом явно задавался не я один. Вскоре я заметил, что ко мне движется целая депутация, состоявшая из мэра городка — бледного пухлощекого старика — а также поджарого сутулого священника в залатанной рясе и капитана Барриана.