Чернозимье
Шрифт:
— Мы это… сказать хотели, ваше высокоинородие, — начал мэр, смущаясь и не глядя на меня. — Они ведь стену-то так, пожалуй, пробьют.
Я кивнул, ожидая, какой вывод он из этого сделает.
— Пробьют, и как есть нас всех тут переубивают, — продолжил он. — А у меня, например, семья. Жена, сыну пятнадцатый год, я его хотел в Карнаре пристроить, а тут такое. Дочке моей — двенадцать. С ней-то что будет, как они в город войдут, а?
Я отвел глаза. Что я мог ему ответить?
— За что нам это все, а ваше высокоинородие? — продолжал мэр. — Мы тут
— Я буду защищать город с оружием в руках, — тихо проговорил я, не глядя на него. — Покуда я жив. Это я могу пообещать.
— Это, конечно, хорошо, — кивнул мэр. — За это мы вас благодарим. Но с пушкой-то этой проклятой что же делать? Ведь разнесут они стену-то.
Словно услышав его слова, бомбарда жахнула снова, и на этот раз стена вновь содрогнулась, да так, что, казалось, вот-вот развалится. Однако этого не произошло, но уже с внутренней стороны я увидел побежавшую трещину.
Делегаты рефлекторно присели и вжали головы в плечи, а затем вновь подняли на меня глаза, полные ужаса.
Я огляделся и заметил, что такими же глазами на меня смотрят и солдаты, сменившиеся с дежурства на стене, и даже Макс. Нужно было что-то сделать.
Я вновь поднялся на стену, чувствую, как каменная лестница, расшатанная последним попаданием, слегка крошится под моими ногами.
Достав подзорную трубу, я стал внимательно рассматривать позиции орденцев.
Гигантское жерло бомбарды смотрело, казалось, прямо на меня, словно огромный черный глаз. Еще минут пятнадцать хлопотливой беготни прислуги — и она извергнет новую порцию огня и смерти. Не будет ли она последней?
На небольшом отдалении гарцевал в нетерпении, позвякивая кольчугой, небольшой отряд орденской кавалерии, готовый в любой момент сорваться в галоп и рвануться к бреши, чтобы раздавить любое сопротивление. С другой стороны готовилась идти на новый штурм пехота, подняв острия пик.
Шеренги ее выглядели более жидкими, чем в прошлый раз, но числом они все еще превосходили нас в разы.
Я всмотрелся в черную бездну орудийного ствола, машинально вызвав красную сеточку телекинеза. А что если сбить прицел? Орудие тяжелое, но немножко крутануть его на несколько градусов я смогу даже отсюда — пусть даже ценой адской головной боли.
Вот только что делать потом? Это же всего лишь один промах, а потом они просто перезарядят пушку, поправят прицел и лупанут снова. Каждый раз сбивать — после нескольких попыток я упаду без сознания, а они продолжат стрелять, как ни в чем не бывало.
Установив бомбарду и утрамбовав пороховой заряд, орудийная прислуга стала заряжать в нее тяжеленное ядро. С низким скрежетом оно вкатилось внутрь, так что все орудие содрогнулось.
А что если?.. Звучит, конечно, как бред. Что-то в духе барона Мюнхгаузена. Но ведь мне хватит всего лишь секунды,
Я сосредоточенно всмотрелся в самый центр черного жерла, расположив красную сеточку точно по центру. Время как будто замедлилось, и рука артиллериста, потянувшегося к запалу с зажженным фитилем, двигалась словно в замедленной съемке. Возможно это или нет? Если и да, то расплата будет страшной. Но об этом сейчас лучше не думать.
Фитиль коснулся запала. Я сосредоточился до предела. Ствол бомбарды дрогнул с утробным уханьем. А затем разлетелся на куски, превратившись в облако черного дыма с яркой пламенной сердцевиной.
Я этого, впрочем, не увидел, так как закрыл глаза от нестерпимой головной боли и медленно съехал на камни стены, уперевшись лбом в холодную шершавую кладку. Череп буквально разрывало на куски не хуже, чем только что — бомбарду. Подзорная труба упала рядом со мной на камни.
Загрохотали по лестнице сапоги — это мне на выручку понесся Макс, решивший, что меня ранило очередным выстрелом. Но, взобравшись на стену, он, кажется, забыл обо мне, уставившись на то, что происходило за лугом. Я тоже раскрыл глаза и приподнял голову, чтобы взглянуть, хотя каждое движение причиняло адскую боль.
Облако дыма начинало рассеиваться, и на его месте проступали очертания пушки, развороченной, словно огромный раскрывшийся стручок.
Лафет треснул пополам, а возле него лежали, раскинув руки, несколько тел артиллеристов.
— Как ты это? — спросил Макс ошалело.
— Ядро… — произнес я, поморщившись и сплюнув алую слюну. — Если задержать его в стволе… Хотя бы на секунду… меньше секунды…
Я снова закрыл глаза. Свет казался чудовищно ярким, выжигающим мозг изнутри. Звуки криков, едва доносившиеся сюда с той стороны луга, бились о череп, словно чугунные шары.
— Я пойду отдохну, — сказал я, с трудом поднимаясь на ноги и держась за шершавые камни стены. — Что-то мне как-то не очень.
После этого голова моя закружилась, я стек по стене обратно вниз, закрыл глаза и провалился в божественную темноту.
Глава 13
Несколько часов спустя меня разбудила канонада, происходившая частично за стеной, частично у меня в голове. Разжимать веки отчаянно не хотелось. Перед закрытыми глазами мелькали алые пятна, а каждый выстрел за стеной отзывался маленьким взрывом в моем мозгу.
— Что там? — спросил я, не открывая глаз. Каким-то образом я чувствовав что рядом кто-то есть.
— Хотят расширить брешь, — ответил голос Макса. — Все-таки, расшатали же они стену своей бомбардой. Теперь думают, что полевыми пушками смогут окончательно развалить.
— И как? — спросил я. — Развалят?
— Похоже на то, — ответил Макс и сплюнул. — Трещины пошли серьезные. Плохи дела. Ты-то сам как? Встать сможешь?
— Наверное. Сколько наших еще осталось? — я попытался открыть глаза, но тут же закрыл их снова, поморщившись от света, показавшегося излишне ярким.