Черные банкиры
Шрифт:
– Меркулов здесь? – сурово спросил Александр, не обращая внимания на откровенный призыв.
– Да. У него Казанский. Посидишь со мной?
– Давно?
– Минут двадцать.
– Сам пришел или по вызову?
– Сашенька, твоя профессия накладывает на тебя плохой отпечаток. Ты постоянно задаешь вопросы, вместо того чтобы сделать мне комплимент. Обрати внимание, у меня новое платье!
– Это просто замечательно! Восхитительно! – хмуро констатировал Турецкий. – Ты возвращаешь меня на землю, а работа держит в постоянном аду. Когда я тебя вижу, я хочу бросить все и опять сойти с тобой с ума. А тут – она, работа! Что прикажешь делать?
Из кабинета Меркулова вышел Казанский, на ходу кивнул Турецкому.
– Проходите, Александр Борисович, – официально предложила Клавдия, распахивая перед Турецким дверь.
Меркулов увидел его и обрадованно воскликнул:
– Заходи, Саша! А я как раз собирался тебя вызвать!
Турецкий вошел, поздоровался за руку с Меркуловым, остановился у стола.
– Присаживайся, в ногах правды нет.
– А в чем она есть? – пробурчал Александр, садясь на всякий случай подальше.
– Да ни в чем, если разобраться. Все зависит от системы координат, состоящей из двух осей: плохо и хорошо. На эти оси мы все и нанизываем, забывая, что плохое может быть хорошим, если посмотреть под другим углом зрения, и наоборот. Думается мне, что абсолютным злом можно было бы назвать только насильственную смерть, так как она не дает человеку возможности пройти предначертанный путь, построить свою душу, довести ее до совершенства или разрушить, не оставив камня на камне.
– Это ты здорово заметил, Костя.
– Саня, мудрость приходит к нам, когда мы уже никому не нужны.
– Ну, что за разговоры?
– Казанский всегда наводит на меня тоску, извини. Я поражаюсь, как такой человек вообще может существовать в природе? Меня удивляет его ползучесть и въедливость. А ведь он опять приходил жаловаться на тебя. Ты не умеешь хранить следственную тайную информацию. Закладываешь честных людей, которые из-за тебя лишаются должностей и вынуждены с позором уходить с работы.
– Жалоба, конечно, интересная. Правда, должен признаться, что никакой информации я не разбазариваю, более того, пришел обсудить пикантный вопрос на эту же тему.
Меркулов удивленно поднял брови, как бы говоря: Ну, ну, расскажи!
– Информация, о которой говорил Казанский, хранилась на пяти кассетах, переданных мне Пыхтиным. Одна копия была у Савельева, который с помощью зятя упустил птичку. Тот, решив досадить тестю, передал компромат в газету. Вчера появился похожий компромат и на Сорокина. И одновременно сегодня из моего сейфа исчезли все кассеты. Я не знаю, на кого грешить. К Казанскому не пошел, знаю: он скажет, что я продал их и положил в карман кругленькую сумму.
– И куда могли на самом деле исчезнуть эти видеозаписи?
– Ума не приложу. Вчера перед уходом я их видел на месте. Час назад открыл сейф – их нет. Поинтересовался у дежурного, тот сказал, что приходили двое, проверяли сигнализацию. У тебя дежурный спрашивал разрешения, ты приказал пропустить.
– Погоди, погоди, я помню такое. Но ведь Казанский их сам вызывал и докладывал мне об этом!
– Тогда я не знаю, что думать, Костя. Значит, кто-то работает в нашем учреждении, кто способен влезть в мой кабинет и сейф. Мог Казанский это сделать?
– Вполне. Однако не пойман – не вор.
– Это все, что я хотел сказать. Словом, больше никакой информацией я не владею. Можешь убедить Казанского, что я совершенно не опасен.
– Буду иметь в виду, – сказал Меркулов. – Как твои прочие дела?
– Ничего. В общем, нормально. Понемногу копаем. С Грязновым раскрутили дело Бартенева. Находимся на завершающем этапе. С Козловым – сложнее. Вопросов еще много. Боюсь, что до Нового года не управимся.
– А насчет связистов я у Казанского все-таки поинтересуюсь, – пообещал Меркулов.
– Наверняка он себя обезопасил. Так что подкопаться под него мы, скорее всего, не сможем, – констатировал Турецкий.
Никогда нельзя предвидеть, как может тот или иной человек отреагировать на наши слова. Случается так, что думают о нас одно, в глаза говорят совершенно иное, а делают такое, что и в голову не придет. Впрочем, если бы люди говорили только то, что думают друг о друге, какой был бы кошмар! Сплошное выяснение отношений!
Когда Липникова доставили для допроса, арестант, видимо хорошо подумав в камере или посоветовавшись с опытными сидельцами, стал обвинять следователя в том, что его обманули, подставили. Вот тогда и пришлось Турецкому показать Петру протокол допроса Свиньина. Липников прочитал, успокоился, опустил плечи и словно бы потерял интерес ко всему.
Грязнов, сидевший в сторонке, насторожился, глядя на арестованного. Но тот ничем не проявлял своей агрессивности.
– Скажите, Липников, сколько вам заплатил Свиньин? – спросил Турецкий.
– Семьсот долларов.
– А почему так мало?
– Символическая цена, я мстил за друга.
– А где вы прятались все это время?
– В Химках. Снимал времянку.
– И где прячутся твои подельники?
– Не знаю.
– Может все-таки, для собственной же пользы, назовешь адресок? – настаивал Турецкий.
– Да нет у них никакого адреса. На той времянке даже номер дома не стоит. Это в Химках, последняя хибара по Ленинградскому шоссе… А, черт с вами, давайте бумагу, нарисую…
Липников принялся на листе бумаги чертить схему. В наручниках ему это было неудобно. Турецкий вызвал конвоира и приказал снять наручники.
Рука Липникова чертила схему, а глаз косил на следователей. Слишком заманчивой была свобода. Два шага до двери – и ты уже в коридоре. Пристукнуть охранника – и на лестнице. А там что Бог даст! По крайней мере, в силе своих кулаков он не сомневался.
Грязнов искоса поглядывал на бандита, Турецкий заинтересованно смотрел на схему. И в тот момент, когда внимание «ментов» было отвлечено, Липников вдруг вскочил из-за стола и одним прыжком оказался у двери. В следующий миг он уже несся по коридору.
Турецкий подскочил и помчался вслед за арестованным, следом ринулся Грязнов. Липников нанес сокрушительный удар встречному работнику СИЗО, и тот кубарем полетел с лестницы. Сам Липников перемахнул через лестничный пролет, но прыжок оказался слишком сильным, и он всем телом врубился в стену. Упал, покатился, и тут его настигли Турецкий с Грязновым. Насели на спину и на ноги, заломили руки за спину. Подбежавшие на помощь контролеры надели на разбушевавшегося арестанта наручники и утащили его в камеру.