Чёрные горы (Восточная империя - 2)
Шрифт:
Томас оглянулся и убедился, что авангард его основной армии как раз выходит к вершине прохода; храбрецы слишком запыхались после стремительного подъема и могли только сесть, чтобы отдышаться, с опаской поглядывая на нависающую громаду Запраноса. Ветры отогнали демона на некоторое расстояние от поля; причинили ли они ему боль или ранили его, не мог бы сказать никто, кроме, возможно, самого Серого. От щита белой магии, воздвигнутого Серым, остались только фрагменты, искрящиеся и вспыхивающие подобно последним язычкам угасающего костра.
Рольф обнаружил, что снова смотреть прямо на повелителя
– Кто-нибудь, бегите вниз, - приказал Томас, показывая в проход на приближающееся подкрепление.
– Скажите, чтобы все, имеющие хоть малейшие способности к магии, спешили сюда!
– Он повернул Т-образную прорезь своего шлема к Рольфу.
– Готовь аэростаты к атаке на саму крепость! Нельзя сидеть здесь, дожидаясь, пока демон решит исход битвы.
Рольф вложил меч в ножны и устремился к аэростатам, криками подгоняя свою команду. По его приказу люди опустили оружие, освободились от доспехов и взялись за инструменты и веревки. И подчинился Рольфу джинн техники, все еще скованный заклинаниями, наложенными на него Серым.
Когда Рольф снова смог оторвать взгляд от работы, он увидел, что гвардия Сома на равнине снова перестраивается. Шеренги в черной форме не слишком поредели по сравнению с началом дневной битвы; подкрепление выходило из крепости в разорванных и окровавленных мундирах, в которых они сегодня уже были сражены однажды. Но гвардия уже упустила шанс столкнуть упрямых бунтовщиков с их маленького плацдарма на вершине; ручеек подкрепления, поднимающийся по проходу, все время ширился. Вскоре он превратится в поток из сотен и тысяч людей.
Вместе с армией поднимались и, хоть и менее искусные, колдуны; каждый из них сразу по прибытии спешил стать рядом с Серым, который все еще был в сознании, хотя и держался на ногах только благодаря тому, что его поддерживали сильные мужчины. Но один за другим эти менее могущественные маги падали на землю, стоило им только присоединиться к попыткам Серого сдержать невидимое могущество Запраноса. Некоторые валились беззвучно. Некоторые подпрыгивали и падали со стоном, будто сраженные стрелой. Один, дико крича, стал драть себя ногтями и прежде, чем его успели остановить, спрыгнул с обрыва.
Рольф охватил это все одним взглядом.
– Мы готовы!
– закричал он Томасу.
– Тогда посади в корзины людей получше и взлетай! Мы подойдем туда. Большинство уцелевших из первоначальной штурмовой группы, относясь к категории "людей получше", уже ждали на борту воздушных шаров, готовые к следующей атаки. Направление ветра, похоже, было подходящим. Но Запранос приближался, двигаясь к ним, словно нависающая стена. Рольф, садясь в корзину своего шара, поднял взгляд и вскрикнул. Величественно и мрачно огромный Запранос проплыл над ним; ощущение было такое, словно полы его мантии распространяли безумие и сверкали молниями. Два аэростата оглушительно взорвались, и даже джинн в своей невидимой клетке в ужасе затрепетал. Над джинном снизилось облако, которое в мгновение ока превратилось в пару сомкнувшихся на нем массивных челюстей. С гибелью джинна Серый закричал от отчаяния и боли, и его голова бессильно закачалась на шее.
Люди бежали, падали, размахивали оружием. В неразберихе Рольф потерял из вида
– Взлетаем!
– закричал Рольф; веревки были отпущены, и его флотилия поднялась и полетела. Демон, который только что пролетел мимо, обернулся, но не ударил по аэростатам; вероятно, Серый еще не был побежден окончательно. Когда корабль проплывал над рядами гвардии, камни и стрелы густо осыпали его. Стрелы пробили все без исключения шары, хотя корзины и защитили находящихся внутри людей. Но полет должен был продлиться не слишком долго.
Снова снизившись, они приблизились к низким стенам цитадели и в большинстве своем преодолели их. Вдоль гребня стены, за ее парапетом, по направлению к захватчикам бежал высокий человек, словно собираясь сражаться со всей армадой, остальные же бежали прочь. По тому, как он вел себя, Рольф узнал Мертвого Сома. Но в следующий момент Сом остался позади. За стенами бесшумные летательные аппараты зависли над совсем иным миром, все еще спокойным, мирным, радующим глаз. Деревья, живые изгороди, коньки крыш низких просторных зданий замерли под днищами корзин. От них во все стороны разбегались женщины в богатых шелках и мехах и служанки в потрепанных платьях.
Только одно лицо рядом с Сомом оставалось безучастным. Молоденькая служанка, взобравшись на низкую крышу, глядела на аэростаты и мимо них на битву. Рольф пролетал достаточно близко, чтобы хорошо рассмотреть ее лицо. Это была его сестра Лиза.
10. ОЗЕРО ЖИЗНИ
Был звук - непонятный, постоянно нарастающий: нескончаемый стон, так долго звучавший в его странном одиночестве, что Чап не мог себе представить или вспомнить, когда он услышал его; и еще был свет, о котором он ничего не помнил с самого начала, такой яркий, что ему не нужны были глаза, чтобы видеть его, и, несмотря на это, не слишком яркий для глаз.
И еще было прикосновение, давление такой силы, что оно было бы непереносимо, если бы было приложено в какой-либо одной точке или даже в нескольких, однако оно распространялось во всех направлениях, проникая в каждую жилочку, внутри и снаружи, так что все воздействия противоположных сил уравновешивались, и боли не было. Чап существовал, погруженный во все это, словно рыба в море, растворенный, окруженный и поддерживаемый неистощимыми звуком, давлением, светом, вкусом, жаром пламени и холодом льда; уравновешенный до состояния пустоты и дополняющий собой все.
Так он существовал, не помня, как пришел к такому существованию, помня лишь тихое и поющее обещание клинка. Он не просыпался, так как не спал. А затем: я Чап, подумал он. И это способен понять обезглавленный. Мысль в нем пробудило ощущение того, что кто-то весьма прозаически тянет его за волосы. Он не открыл глаз лишь потому, что они уже были открыты. Он видел свет и мягкие, приятные цвета, льющиеся вниз. Он поднимался вверх, его тащили за волосы до тех пор, пока с медленным торжествующим всплеском он не вернулся обратно в мир воздуха, где все его чувства вновь стали функционировать раздельно.