«Черные кабинеты» История российской перлюстрации. XVIII - начало XX века
Шрифт:
Это вызвало некий шок в Петербурге. Министр полиции А.Д. Балашов, получив донесение Ростопчина, писал Александру I 14 августа: «Меня его [Ростопчина] решимость удивила; ибо явного его преступления он не пишет…; одному генералу послать в ссылку другого генеральского же чина чиновника [Ф.П. Ключарев был действительным статским советником, т. е. штатским генералом], без повеления государя, мне кажется иначе нельзя, как в важности первой степени». Министр внутренних дел О.П. Козодавлев, в свою очередь, не просто пытался заступиться за своего подчиненного, но предупреждал государя о негативных последствиях случившегося для самой службы перлюстрации. 17 августа он докладывал императору:
…я обливаюсь слезами, что сии два происшествия [дела Ключарева и Дружинина] могли случиться в царствование Ваше. В Комитет министров я о сем не представил, дабы не огласить сих дел; ожидать буду Вашего повеления, особливо же относительно запечатанного почт-директорского кабинета, в котором вероятно хранятся все секретные и до перлюстрации касающиеся дела. Я весьма опасаюсь, чтобы сии бумаги не сделались жертвою любопытства и не послужили пищей остроумию. <…> Доверенность моя к нему [Ф.П. Ключареву]
В итоге он предлагал московским почт-директором или исполняющим его обязанности назначить Д.П. Рунича 982 . По воспоминаниям последнего, все бумаги Ключарева после его высылки были «уложены в тюк» и запечатаны печатями Ростопчина, генерал-полицмейстера П.А. Ивашкина и самого Рунича. Хранил эти бумаги Рунич. Когда через несколько лет они были запрошены у Ростопчина, тот ответил, что бумаги сгорели «в Московском пожаре». В результате они были переданы императору Руничем. Ключарев был реабилитирован в 1816 году. 28 июня 1816 года указом императора Сенату он «в вознаграждение за потерпенное удаление от должности, произведенное по обстоятельствам 1812 г. тогдашним московским местным начальством» был «пожалован в тайные советники и облечен званием сенатора» 983 .
982
ОР РНБ. Ф. 859. Картон 7. № 7. Л. 49–49 об., 52; Павлов А.Н. Москва в 1812 году // Русский архив. 1875. Кн. 2. № 7. С. 287–288, 384–386. 6 ноября 1782 года на открытии Дружеского ученого общества, которое возглавил Н.И. Новиков, была прочитана ода Ф.П. Ключарева – см.: Некрасов С.М. Апостол добра: Повествование о Н.И. Новикове. М.: Русский путь, 1994. С. 112.
983
Записки Д.П. Рунича // Русское обозрение. 1890. Т. V. № 9. С. 240–241; Русский биографический словарь: В 25 т. Т. 11. СПб., 1914. С. 756.
Стоит отметить, что подбор чиновников «черных кабинетов» был таким, что крайне редки были и внутренние конфликты. Из известных мне я могу назвать истории с Н.Г. Пезе-де-Корвалем и В.И. Кривошем. Николай-Шарль-Жофруа Генрихович Пезе-де-Корваль, родившийся в 1864 году, был принят в Министерство внутренних дел с откомандированием в распоряжение начальника Главного управления почт и телеграфов в конце 1889 года. Его женой была дочь А.Я. Архипова – многолетнего сотрудника перлюстрации при Московском почтамте. Николая Генриховича откомандировали в «черный кабинет» в Казани. Но 22 мая 1894 года руководитель казанского перлюстрационного пункта Ф.Р. Фанстиль направил А.Д. Фомину сообщение о том, что казанский полицмейстер Панфилов информировал его о произошедшем скандале: 16 мая, в день открытия летнего помещения местного велосипедного клуба, его члены изгнали из сада общества одного из своих одноклубников, а именно Пезе-де-Корваля, – за пьянство. Дело дошло до губернатора. Так что, как писал Фанстиль, Пезе-де-Корваль «нас порядочно компрометирует в Казани». В результате Фомин распорядился перевести Пезе-де-Корваля в Москву, а в Казань направить Х.Х. Ауэ. 9 сентября Николай Генрихович приступил к обязанностям чиновника, знающего иностранные языки, при Московском почтамте 984 .
984
РГИА. Ф. 1289. Оп. 21. Д. 138. Л. 4–9, 20–21; Ф. 1349. Оп. 3. Д. 3370. Л. 9 об. – 10.
Но летом 1898 года с ним случился новый скандал. Как писал Фомину 18 июля старший цензор Московского почтамта О.А. Келер, «первые два года он [Пезе-де-Корваль] еще держался, это и его служебные способности дали мне возможность указать на его исправление», но затем опять начались кутежи. Летом 1897 года рано утром он устроил скандал в доме, где снимал квартиру. Был подвергнут двухнедельному штрафному дежурству и обещал больше не пить. Однако в ночь на 24 июня 1898 года он встретил в Петровском парке свою любовницу Веру Мокеевскую (жену поручика Мокеевского) с отставным поручиком Титовым. Началась ссора, и Пезе-де-Корваль нанес Титову удар тростью по лицу. В два часа ночи дебошира доставили в полицейский участок, а В.А. Мокеевская потребовала привлечь его к ответственности. Московский обер-полицмейстер Д.Ф. Трепов заверил, что судебного разбирательства не будет, но и оставлять «героя» на секретной службе было нельзя. Ему предложили уйти тихо: подать прошение об увольнении – и отстранили от работы. Но Пезе-де-Корваль заупрямился. Тогда Фомин 17 августа сообщил в Москву, что Николай Генрихович должен в недельный срок подать прошение об отставке. В этом случае ему обещали уплату жалованья по 1 октября и разрешение пользоваться казенной квартирой на этот срок. В противном же случае «будет уволен от службы без прошения». В результате 27 августа Келер отправил в Петербург требуемую бумагу. 21 сентября последовало разрешение министра внутренних дел И.Л. Горемыкина уволить Пезе-де-Корваля «по домашним обстоятельствам».
Самое интересное, что 1 марта 1907 года он вновь вернулся на Московский почтамт и с апреля 1909-го занимал должность экспедитора почтамта, будучи теснейшим образом связан с ведением перлюстрации 985 .
В начале XX века из общего состава чиновников «черных кабинетов» заметно выделился не только своими разносторонними способностями, но и повышенными амбициями В.И. Кривош. Знаток более
985
Там же. Ф. 1289. Оп. 21. Д. 138. Л. 22–31; Ф. 1349. Оп. 3. Д. 3370. Л. 10 об. – 13.
986
См.: Зданович А.А., Измозик В.С. Сорок лет на секретной службе.
987
ОР РНБ. Ф. 781. Д. 1304. Л. 1.
В своих мемуарах 1918 года Кривош, выступавший под псевдонимом «С. Майский», в частности, утверждал, что среди чиновников «черных кабинетов» якобы были
люди, симпатизировавшие революционерам и, по мере возможности, старавшиеся или не обнаруживать фамилии лиц, которые могли бы пострадать за свои откровенные письма, или разными иными способами мешавшие Департаменту полиции добраться до своих жертв. Бывали случаи, что охранники при обыске находили письма, из коих в свое время были сделаны в секретной экспедиции выписки, но так, что эти выписки ровно ничего ни подозрительного, ни компрометирующего собою не представляли. Департамент полиции в таких случаях неистовствовал и грозил, что распустит весь штат служащих «черного кабинета», заменив их своими надежными людьми 988 .
988
Майский С. «Черный кабинет»: Из воспоминаний бывшего цензора // Зданович А.А., Измозик В.С. Сорок лет на секретной службе. С. 281.
Чтобы оценить верность данных воспоминаний, необходимо представлять личность В.И. Кривоша, его авантюризм, тщеславие, желание быть при власти в каждый момент времени. Никакими документами эти утверждения не подтверждаются. Чиновники «черных кабинетов» трудились добросовестно, за что, как показано выше, получали высокое жалованье и регулярные награды, в том числе и денежные.
Мне известны лишь два случая, когда чиновники-перлюстраторы отказались от этой деятельности. Первый случился с М.М. Милевским. Михаил Михайлович, окончив Петербургский университет, поступил в 1897 году на службу в цензуру иностранных газет и журналов при Санкт-Петербургском почтамте, занимаясь лишь цензурой. Через три года М.Г. Мардарьев предложил ему перейти на работу в «черный кабинет». Пробыл он там несколько месяцев, занимаясь отбором писем и их чтением. Затем, по его словам, ушел в отпуск. После отпуска Милевский настоял на переводе на прежнюю работу. Его лишь предупредили о сохранении полной тайны 989 .
989
Архив Управления ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Д. П-74440. Л. 93–94, 103.
Другой случай – пример гораздо более решительного разрыва с прошлым. Дворянин Петр Николаевич Миллер, родившийся в 1867 году, окончил кадетский корпус, Александровское юнкерское училище в Москве. Служил артиллерийским офицером в крепости Осовец. В двадцать восемь лет вышел в отставку и в 1895 году поступил в качестве переводчика в московскую цензуру иностранных газет и журналов. Был привлечен к делу перлюстрации. Замечаний не имел. В мае 1901 года получил чин надворного советника, что соответствовало армейскому подполковнику. Однако в 1903 году перешел на должность экспедитора в отделение городской почты Московского почтамта, объясняя впоследствии данный поступок тем, что «тяготился этими занятиями и искал выхода». Правда, экспедиторы, как правило, хотя сами перлюстрацией и не занимались, были в курсе этой секретной работы, особенно отбора писем.
Но в 1905 году Петр Николаевич совершает еще более резкий разворот – активно вступает на путь антиправительственной деятельности. В октябре его избирают председателем Московского комитета Всероссийского почтово-телеграфного союза. В ноябре на первом съезде этого союза он становится членом Центрального бюро. Уволен из почтамта без права занимать какую-либо должность в государственных учреждениях. После подавления декабрьского восстания 1905 года в Москве арестован и до конца мая 1906-го находится в Бутырской тюрьме. После недолгого пребывания на свободе вновь арестован в октябре 1906 года и помещен в Таганскую тюрьму, где пребывает по апрель 1907 года. Но на этом преследования в его адрес не прекращаются. В 1910 году Московский военно-окружной суд выносит приговор: два года заключения в крепости. Отбывал он их в одиночке Бутырской тюрьмы.