Чёрные крылья зиккурата
Шрифт:
У Маркуса при мысли о том, как он мог бы коснуться их, внизу живота завибрировала дрожь. Захотелось провести кончиками пальцев по коже, исследуя один за другим эти шрамы.
Обычно если Маркус чего-то хотел, он мгновенно приводил это желание в жизнь, и потому, резко развернувшись на каблуках, он подхватил камзол и сообщил остальным гостям:
– Я хочу прогуляться. Ложа в вашем распоряжении, а меня можете не ждать.
Двое патрициев переглянулись между собой.
– Я, пожалуй, пройдусь с тобой, – сказал Сант.
– И я, – поддержал Кэнсорин.
– А я уж точно не останусь здесь одна, – Клемента в мгновение ока соскочила со своей скамьи.
Маркус закатил глаза, но промолчал. Он всё равно не знал, куда собирается идти, и что теперь будет делать.
Все вчетвером они вышли в коридор, серпантином оплетавший трибуны по окружности, и медленно стали спускаться.
– На днях будем играть у меня, – сказал Сант задумчиво, оглядываясь по сторонам. – Кто придёт?
– Я уезжаю, – равнодушно ответил Кэнсорин.
– А я, может, приду, – ответил Маркус, не глядя на него.
Горожане, разодетые в зелёные и алые тоги, раскланивались перед ними, но Маркус не замечал никого. Он думал о том, как мало изменился этот город за прошедшие шестьсот лет – и в то же время насколько стал другим.
Даэвы, приплывшие в Империю из неведомых на материке южных земель, могли бы превратить его в рай на земле. Но вместо этого лишь научили местных жителей курить табак, а сами переняли их привычки к кровавым играм и любовь к бесконечной войне.
Он попытался представить, каким был этот колизей шесть сотен лет тому, и обнаружил, что видит его точно таким же, как сейчас.
«Но мой отец не был таким, как они, – подумал Маркус в недоумении. – Он верил в ту войну, которую вёл».
И тут же он мысленно посмеялся над собой. Теперь, когда Империя простиралась от тёплых Средиземных берегов и Апеннинского полуострова до ледяных морей севера, когда покорила и хвойные леса, и заснеженные вершины, и огромные ледники – ей не с кем больше было воевать. Дальше на юг – только бескрайние песчаные пустыни и коралловые рифы. Да ещё таинственная земля за туманами, куда им, даэвам, не вернуться уже никогда.
На нижнем этаже амфитеатра расположились торговцы выпечкой и вином. По большей части их услугами пользовались простолюдины, и Маркус миновал прилавки, не обращая ни на кого внимания. Зато Сант не преминул схватить пробегавшую мимо прислужницу за зад. Взвизгнув, та накренила кувшин с вином, так что Тавио мгновенно отшатнулся от неё и столкнулся плечом с горожанином, спешившим по своим делам. Сант принялся демонстративно отряхивать «испачканный» о простолюдина камзол.
– Простите, благородные господа! – до смерти перепуганная прислужница рухнула на колени на грязный пол.
Маркус поморщился, потому что смотрела она именно на него – видимо, решила, что он единственный из трёх господ, кто ещё не обижен на неё.
– Тавио, перестань, – обогнув девушку, Маркус продолжал идти вперёд. Ни на кого из спутников он не обернулся и не стал проверять, продолжают ли они следовать за ним.
Клемента, поколебавшись, замедлила ход и, присев рядом с девушкой, принялась успокаивать её. Маркус не смотрел и на гетеру.
Сейчас он с удовольствием избавился бы от всех своих спутников, только не знал, как это сделать.
– Я видел, у входа выставляют превосходных жеребцов, – заметил он будто невзначай, – присмотрел себе одного. Арабской породы. Как, по-твоему, Сант, стоит покупать?
Темноволосый патриций отвлёкся от помоста, на котором выставляли рабов, и посмотрел на Маркуса.
– Арабской породы? – уточнил он. – У тебя разве мало арабских жеребцов?
Маркус пожал плечами. Он, наконец, выхватил взглядом проход в помещения для бойцов и теперь внимательно смотрел туда, где за массивной дверью скрывалась его цель.
– Думаю, никогда не помешает завести ещё одного, – сказал он. – Пожалуй, куплю его после боёв.
Лицо Санта отобразило напряжение. Даже не оглядываясь, Маркус чувствовал, как корёжит того от мысли, что у Цебитара будет что-то, чего нет у него.
– Мне особенно понравилась его стать, – продолжил Маркус. – Уверен, в твоих конюшнях такого не было никогда. Впрочем, – он сунул торговке монетку и отобрал у неё кувшин с вином. Сделал глоток и только потом добавил: – Когда этот жеребец мне надоест, я могу его тебе проиграть.
Напряжение на лице Санта стало ещё сильней.
– Прошу прощения, – сказал он, через силу наклеив улыбку на лицо, – у меня дела. Я догоню вас потом.
Кэнсорин насмешливым взглядом проследил за тем, как растворяется в толпе его синий камзол.
– По крайней мере этот жеребец существовал? – поинтересовался он.
– Кажется, да, – сказал Цебитар. – Хочешь – сходи, проверь.
Кэнсорин фыркнул, а затем, прищурившись, посмотрел на него. Маркусу показалось, что тот о чём-то размышляет.
– Пожалуй, – наконец сказал он, – это будет забавно. Надеюсь, ты не будешь без меня скучать.
– Постараюсь не сойти с ума от тоски, – Маркус отвернулся от него. Теперь он смотрел куда угодно, только не на дверь, прекрасно понимая, как опасно выдавать перед этим даэвом свой истинный интерес.
Маркус знал обоих патрициев достаточно хорошо, чтобы ни один из них не мог его удивить.
Сант, семье которого покровительствовал Марс, был не то чтобы глуп, но слишком прост, чтобы принести настоящий вред. Он был по натуре таким же гвардейцем, как и сам Маркус, с той только разницей, что ему никогда не приходилось бороться за власть. Сант любил азартные игры, лошадей и женщин, с которыми можно побыть собой.