Черные небеса
Шрифт:
— Нужно ампутировать обе руки выше пораженного участка. Если он переживет операцию, есть шанс, что дотянет до Города. Если оставим так, то надежды нет.
— Мы убьем его, — сказал Караско. — У нас даже обезболить нечем.
— Нужен лед, — сказал Танк. — Много льда. Заморозим ему руки.
Колотун вскочил.
— Сядь, — остановил его Танк. — Поешь. Теперь не время для спешки.
Они откалывали большие куски льда со дна замерзшего русла и складывали их в ящик. Колотун и Караско работали внизу, а Ной стоял
Хирургической пилы в вездеходе не было, поэтому решено было использовать обычную ножовку. Ее и тяжелый нож с широким лезвием Колотун прокалил над огнем, пока Танк готовился к операции.
Незаметно подкрался вечер, в вездеходе повис густой сумрак. Включили свет. Глядя на методичные приготовления Танка, Ной думал, что никогда нельзя судить о человеке по первому впечатлению. Он вспомнил, каким показался ему Танк в начале — простой, добрый, недалекий. А теперь он был единственным, кто способен спасти жизнь Ушки. Теперь он командует всеми. А Ушки? Каким он был?
Ной поймал себя на этом «был» и вздрогнул.
— Готово, — сказал Колотун.
— Хорошо. Мне нужен один человек в помощь.
— Я помогу, — вызвался Караско. — Колотун, Ной, в грузовом есть прожектор. Цепляйте к кабине и продолжайте работу. Давайте.
Колотун работал с мрачным остервенением. Казалось, он не чувствует ни холода, ни усталости, будто сам сделан из того железа, которое резал. Работа продвигалась медленно. Ветер стих и пошел частый крупный снег, затмевая свет прожектора.
Боль в плече мучила Ноя, но он и не думал жаловаться. Во сто крат лучше было находиться здесь, на улице, чем сидеть в вездеходе и смотреть на… На то, что там происходит. Работая с Колотуном, Ной мог больше помочь Ушки, и он хотел этого всем сердцем, и отдал бы собственную руку, только бы Ушки остался жив.
Хлопнула дверь, раздался плеск, и снова стало тихо.
Караско появился спустя полтора часа. Он подошел к прожектору и на секунду заслонил свет. Ной и Колотун обернулись.
— Ну? Как?
— Сделали. Теперь все в руках Господних.
— Сам-то он как?
— Ничего. Ничего. Танк говорит, что все прошло удачно, насколько это вообще возможно. Теперь надо скорее добраться до Города. Чтобы не зря было все это.
Колотун больше ни о чем не спросил. Он отвернулся и снова включил горелку. Караско спустился в яму.
Наступила бессонная ночь. Ной готовил ужин в маленькой кухоньке вездехода, стараясь не смотреть в сторону Танка и Ушки. Ушки лежал без сознания, и Танк прикладывал к его голове кусочки льда, которые дробил ножом в миске. Периодически кто-нибудь приносил ему новые.
У Ноя болела рука, он валился с ног. Танк еще раз осмотрел его рану, покачал головой и дал что-то выпить. Рана сочилась кровью.
— Заживет, — сказал Танк. — Ты спать иди.
Ной лег на койку и провалился в глухую черную пустоту.
Около шести его разбудил Караско и сказал, что нужно выйти наружу.
На улице было скмрачно и очень тихо. Ной переминался с ноги на ногу, дрожа от холода. Внизу возле кабины перекрикивались Колотун и Караско. Медленно ползли минуты.
Протяжный стон металла нарушил тишину, машина дрогнула. Закричал Колотун. Затем что-то громко треснуло, задняя часть вездехода, качнувшись, стала оседать и, наконец, с шумом встала на колеса. Ной поспешил к яме.
Оттуда доносились проклятья. В свете прожектора показался Караско, следом за ним лез Колотун. За их спиной темнел покореженный остов отрезанного отвала. Ной облегченно вздохнул.
— Сделали, — сказал Колотун.
Он выглядел так, будто голодал несколько дней. Похудевший, с горящими глазами, необыкновенно большими на осунувшемся лице. Кожа в свете прожектора казалась синей. Колотун повернулся к Танку.
— Все. Можно возвращаться. Я заправлю вездеход, а бочку бросим. Черт с ней, с бочкой.
Он полез в кабину.
Зарокотал двигатель, вспыхнули фары, и машина медленно задним ходом стала подбираться к цистерне. Из помятого передка, словно клыки, торчали обломки креплений отвала.
С дозаправкой провозились долго, и, когда закончили, уже совсем рассвело.
Колотун огибал мост с правой стороны, двигаясь прямо через замерзшее русло реки. Машина кренилась и раскачивалась, пару раз колеса теряли сцепление с землей, и тогда вездеход трясся всей своей массой, пока вновь не находил опору. Преодолев препятствие, Колотун вырулил на дорогу и нажал на газ.
Сидя в кабине между ним и Караско, Ной смотрел на ряды деревьев вдоль обочины. Минут через десять рядом раздался тихий храп — Караско заснул. Он проспал два часа, а потом сменил за рулем Колотуна. Вездеход выбрался на знакомую дорогу и пошел быстрее.
Ной вернулся в пассажирский и забился в дальний угол, стараясь не смотреть на Ушки и дремлющего возле него Танка. Обмотанные окровавленными бинтами культи лежали на одеяле. В голове у Ноя крутился один и тот же назойливый вопрос: «Куда они дели руки? Выбросили?». Ной гнал его, но он возвращался. Вновь и вновь.
Пространство вездехода постепенно превращалось в темную пещеру, в которой монотонно гудя раскачивался невидимый метроном: так — на вездеход и дорогу опустились сумерки; так — Колотун сменил у руля Караско; так — короткий сон, полный кошмаров про отрубленные руки; так — бледный рассвет; так — Колотуна сменил Караско; так…
Движение невидимого маятника гипнотизировало Ноя, каждым взмахом погружая его все глубже в пустую тишину, где не было ни боли, ни страха, ни волнений, только размеренное «так… так… так…» часов смерти. Иногда сознание Ноя ненадолго прояснялось, и он видел Танка, меняющего ему повязку, Колотуна, который тормошил его, приговаривая: «Не надо, не надо».