Черные небеса
Шрифт:
— А если они не отпустят его?
— Тогда гони на толпу.
Ушки вернулся в пассажирский отсек и глянул на Волкобоя.
— Высунешь его наружу, — сказал он Танку. — Пусть увидят.
Танк кивнул. Ушки открыл дверь.
Увидев связанного, толпа на секунду замерла. Не давая им опомниться, Ушки вытянул руку с бомбой и крикнул:
— Всем стоять на месте и не шевелиться! Дернитесь, и я брошу это вам под ноги!
Краем глаза Ной уловил движение в окне. Скрытые от Ушки тушей вездехода, бежали люди.
— Там бегут, —
— Выдайте нашего человека! — крикнул Ушки. — Немедленно!
Пастух удивленно смотрел на вездеход. С того места, где они сидели, Ушки не было видно, но его голос доносился отчетливо.
Обогнув вездеход, к костру подбежали несколько Пастушат.
— У него наша бомба!
— Они повязали Долгопята! Требуют вернуть своего человека!
— Они кинут бомбу!
Пастух отбросил трубку в снег и хлопнул себя по коленям.
— Ах ты, лютая стужа! Надо было слать постарше. Соплив еще Долгопят. Рано ему становиться мужчиной!
Он зло посмотрел на Караско.
— Угомони своих! Будет хуже! Все кровью омоетесь!
— Послушай меня, — ответил Караско, наклоняясь к нему. — У тебя мало людей, зачем тебе еще терять? Они бросят бомбу, тебе не помешать. Разойдемся по-хорошему? И все будут живы.
Пастух раздраженно теребил бороду.
— Пусть кидают бомбу. Тебя мы все равно пристрелим. Хочешь жить? Скажи своим выйти.
— Стреляйте, — сказал Караско.
Пастух повернулся к своим людям и выхватил у одного из них ружье.
— Ты смелый человек, — сказал он. — Вставай и иди. Если удача в твоих санях — дойдешь. Нет — умрешь.
— Он встал, — сказал Колотун. — Идет сюда.
Заворчал двигатель. Толпа колыхнулась, пастушата попытались отойти от машины.
— Стоять! — закричал Ушки. — Стоять на месте!
— Отдайте Долгопята!
Танк подвел связанного к двери и наклонил вперед, придерживая за веревки. Кровь капала на снег, заливая его цветом смерти и боли. Ною показалось, что они и не уезжали из Голенищева, просто взяли Голенищево с собой. При виде крови, толпа громко зароптала.
Подошел Караско, Колотун открыл ему дверь, и он забрался в кабину. Грохнул выстрел. Пуля с оглушающим звоном ударилась о железный ставень возле водительского стекла.
— Ходу! — крикнул Караско.
Колотун одновременно надавил на педаль газа и рукоятку ревуна. Улица потонула в громком вопле. Он пронесся по ней, отлетая от разрушенных стен, словно завывание разбуженного демона. Танк толкнул пленника вперед, и тот упал на красный ковер снега. Двигатель заревел, и вездеход тронулся с места. Пастушата бросились врассыпную, спасаясь от острого отвала, но Пастух оставался на месте. Он встал, поднял ружье и прицелился в кабину.
— Ставень! — крикнул Колотун.
Грохнул выстрел. Пуля угодила в щель между ставнем и стойкой кабины и с высоким визгом отрекошетила.
Ушки поднимается, цепляясь за поручень возле двери. Высовывается наружу и кидает бомбу.
Вездеход резко дергается в сторону. Дверь вырывается из рук Ушки и снова распахивается.
— Что с Ноем? — это кричит Караско.
— Живой! — это Танк.
Опять включается ревун и, одновременно, заглушая его, гремит взрыв. Вездеход снова виляет.
— Не гони, зацепим!
Ушки захлопывает дверь. Что-то трещит под колесами. Танк хватает под мышки и тянет Ноя вглубь отсека. Он стоит на коленях и поэтому тянет медленно. Плечо прожигает боль.
Ной снова закричал.
Караско оглянулся.
— Куда ранило?
— Плечо! — отозвался Танк. — За него не волнуйся!
«За него не волнуйся! — мелькнуло у Ноя в голове. — А за кого же волноваться! Я ранен! Боже мой, я ранен!».
Он попытался зажать рану, но от прикосновения стало еще больнее. Из глаз брызнули слезы. Танк быстро и осторожно стянул с него куртку и расстегнул комбинезон. Ной почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Он смутно ощущал, как Танк режет ткань, пытаясь освободить раненое плечо.
— Будешь жить! — выдохнул он в ухо Ною. — Это просто царапина.
Потом Танк засмеялся и отвернулся. Ной взглянул на рану. Действительно — царапина. Глубокая, черная внутри, сочащаяся кровью. Ему стало дурно, и он отвел взгляд.
Танк вытащил из аптечки жгут, обмотал плечо немного выше раны и сильно затянул. Ной застонал.
— Сейчас обработаю, будешь, как новенький. На-ка — возьми! Сожми зубами.
Он сунул Ною в рот деревянный брусок. Тот послушно закусил его, а Танк принялся сдирать крышку со склянки.
— Увязались за нами! — крикнул Караско, глядя в боковое зеркало. — Четыре упряжки.
— С моей стороны еще две! — откликнулся Колотун.
— Догоняют!
— Быстрее не могу. Занесет, уже не выберемся! Черт, ничего не вижу!
Ушки взял ружье и, цепляясь за скамьи, направился, к двери.
Дома впереди вдруг расступились, открывая обширное белое поле с дорогой, обозначенной обломками столбов. Колотун принялся яростно выкручивать руль, направляя машину к ним. Огромный отвал вспарывал снег, взметая перед глазами блестящую белую стену. Наконец, вездеход встал на курс. Колотун увеличил скорость.