Черные небеса
Шрифт:
Ушки замолчал, ожидая ответа. Ной почувствовал пустоту, тупую бессловесную пустоту, словно разом вытряхнули из сердца все содержимое. А потом пришла злость.
Он повернулся к Танку.
— Научи меня.
Темнота полнилась звуками. Разводить костер Караско не разрешил, сидели в вездеходе. Но даже сквозь толстые стены, из леса доносился вой и отрывистый лай, который, едва послышавшись, тут же замолкал, а потом начинался снова.
— Странно как-то они воют сегодня, — заметил Колотун. — Брешут, как собаки.
— Может
— Пастушьи собаки, — проворчал Колотун.
Незадолго до полуночи вой утих. Ночь прошла спокойно.
Пастушат встретили в Вольном. Вездеход медленно полз по узким улицам, вспарывая отвалом снег и выворачивая из него внутренности мертвого городка: битые кирпичи и обломки арматуры. Все сидели, положив на колени оружие, и ждали. Городок молчал.
Из разрушенного дома вышел человек и остановился посреди улицы, глядя на огромную машину. На нем был короткий до колен меховой тулуп с капюшоном и меховые же штаны. Он поднял руки и развел их в стороны.
— Проклятье! — выругался Колотун. — Ну вот и встретились. Что делаем, начальник?
Караско медлил с ответом, разглядывая человека впереди. Вслед за ним из дома вышли двое и тоже остановились. В боковом зеркале показались еще люди. Они выходили из развалин и шли за машиной.
— Что будем делать? — снова спросил Колотун.
— Тормози.
— Господи, спаси и сохрани нас.
Колотун надавил на педаль, громко «выдохнули» тормоза. Вездеход замедлялся, продолжая медленно катиться в сторону человека с раскинутыми руками. Тот стоял не шевелясь и не выказывая беспокойства, в отличие от тех, что собрались у него за спиной. Они возбужденно говорили и жестикулировали. Острый отвал вездехода, словно киль корабля, навис над маленькой фигуркой и застыл в полуметре от нее. Не опуская руки, человек подошел к водительской двери.
— Давай-ка я на твое место, — сказал Караско. — Всем приготовиться. Без команды не шевелиться.
Он занял кресло Колотуна, открыл окошко и заговорил. Со своего места Ной не мог разобрать слов. В окнах вездехода маячили люди. Они окружили машину, словно насекомые крысу. Неприветливые лица, колышущиеся на ветру меха и оружие: луки, дубины, ножи и винтовки — Пастушата запрудили всю улицу. Детей и женщин не было видно, только мужчины.
Громкий выкрик заставил всех вздрогнуть.
— На снегу люди-люди братья! Нет вреда!
Караско обернулся.
— Я выхожу. Один. Постараюсь все время держаться на виду. Их главный предлагает сына, как гарантию нашей безопасности. Сейчас вы откроете дверь и впустите его. Наружу не выглядывать. В кабине остается только Колотун. Всем ясно?
Не дождавшись ответа, Караско посмотрел в зеркало бокового вида и кивнул.
— Открывайте дверь.
Танк отворил. Снаружи стоял парень, на вид чуть постарше Ноя. Как и отец, он раскинул в стороны руки, показывая, что пришел без оружия. Танк поманил его к себе и помог забраться в отсек. В этот момент хлопнула дверца кабины — Караско вышел. Ной наблюдал, как он и предводитель Пастушат отошли на несколько
— Как тебя звать? — спросил за его спиной Танк.
— Долгопят, это детское имя. Скоро буду Волкобой, — с достоинством ответил парень.
— Вот и хорошо. А меня Танком называй. Ты есть хочешь, Волкобой?
Польщенный гость заулыбался, показывая редкие зубы.
— Да.
— Тогда располагайся. Куртку можешь снять, тепло тут.
Танк перебрался в дальний угол к походной кухоньке и загремел крышками. Волкобой развязал тесемки тулупа, но снимать не стал. Он сел на лавку, с любопытством осматривая отсек. Напротив него изваянием застыл Ушки, он глядел на пришельца, не отрываясь, сложив руки на коленях и немного подавшись вперед. Любого другого человека такое поведение смутило бы, но Волкобой не обращал на Ушки особенного внимания. Гораздо больше его занимала машина.
Некоторое время они сидели молча. Тишину нарушил Танк.
— Ну вот, — сказал он, подходя с дымящейся паром миской. — Давай, угощайся.
Волкобой взял миску, настороженно потянул носом, обмакнул в концентрат палец и опасливо лизнул его.
— Да ты не бойся, не отравим, — улыбнулся Танк. — Сами это кушаем.
Парень кивнул и принялся есть.
— Тебе лет-то сколько?
— Не могу говорить.
— Почему? — спросил Ушки. — Мал еще?
Волкобой посмотрел на него неприязненно и менторским тоном продекламировал:
— Кому говорить — говорит. Кому делать — молчит.
— Так ты сюда делать пришел?
Волкобой не ответил, только зыркнул на Ушки недобрыми глазами и уткнулся в миску.
Разговор не складывался. Парень доел и, цыкая зубом, снова принялся рассматривать отсек. Ной пересел к Танку, подальше от Волкобоя и Ушки. Находиться рядом с ними было неприятно, как сидеть между двумя злыми собаками. Они ничем не выдавали своего напряжения, но Ной улавливал его.
Прошло полчаса.
— Что-то они забеспокоились, — сказал вдруг Колотун.
Все посмотрели в окна. Караско сидел спиной к вездеходу, его лица не было видно. Вокруг него и вождя Пастушат собралась небольшая группа. Люди возбужденно размахивали руками.
— Не нравится…
Договорить Колотун не успел. Один из Пастушат вдруг задрал голову и завыл по-волчьи, громко и хрипло. Вой тут же подхватили. Один голос, еще один и еще. Волчий вопль волной побежал по толпе вокруг вездехода. Люди выли, вытягивая шеи, и скалились.
— Чего это они? — спросил Танк, привстав с места.
— Вот значит, что за волки нам вчера ночью пели, — сказал Колотун.
Звякнула миска. Отвернувшись от окна, Ной увидел Волкобоя, стоящего посреди отсека. В руке он сжимал что-то маленькое, тускло поблескивающее металлом.
— Не двигаться! — крикнул парень, замахиваясь. — Я взорву машину!
Караско отошел от вездехода на два десятка шагов и остановился.
— Здесь, — сказал он.
Его спутник огладил бороду и мотнул головой.
— Здесь холодно. В доме лучше. В доме нет ветра. Твои друзья будут видеть дом. Вон.