Черные псы пустыни
Шрифт:
Когда обессиленное тело Модана приволокли к ногам жреца, он еле дышал. Весь в крови, в ушибах и порезах, с переломанными ребрами, черный купец был без сознания. Однако, по мнению Урука, его еще можно было спасти.
— Что с ним сделают? — спросил Урук.
— Убьют наверняка, — спокойно ответил Балук, сгребая статуэтки с прилавка. Все, кроме шакала. — Не знаю, каким образом, но убьют. Теперь его ничто не спасет. Иди в Кан-Пурам, друг, — вздохнул Балук, отворачиваясь.
Урук показал на шакала.
—
— Это тебе. Отправляйся в Кан-Пурам.
— Да, конечно.
Урук готов был уйти в тот же момент, но не мог. Нужно было сначала посмотреть, что станет с Моданом.
Жрецы долго совещались, что предпринять. Повесить, содрать кожу, посадить на кол… Наконец, высокий жрец снова влез на свой ящик. Он вытянул обе руки к Мохенджо-Даро.
— Преступник выдал себя. Огонь пожрет его! А камень богини скоро вернется на место. — Жрец покосился на связанного по рукам и ногам друга Модана. Несчастья этого человека только начинались.
Через час Модан оказался внутри Мохенджо-Даро, куда доставили также множество вязанок хвороста.
Солнце садилось, у входов в притоны и кабаки зажглись факелы, но посетителей в них не было. Даже проститутки присоединились к толпе. И вот высокий жрец кинул горящий факел внутрь здания, а пятеро сильных мужчин налегли на плоский камень, перегораживая им вход. Сквозь щель еще виднелись языки пламени, доносился треск древесины и гул огня, который внезапно перекрыл дикий вопль:
— Не надо! Не на-а-а!..
Камень плотно закрыл проход. Крики заглохли, их сменил гул толпы снаружи. Кругом слышались возгласы ликования и восторга, а вовсе не ужаса.
Урук и пес направились прочь от начавшегося на площади народного праздника.
На окраине города Урук без всяких угрызений совести ограбил небогатое жилище простого горожанина. Питье, еда… один мех привязал к спине собаки. Пусть празднуют.
Урук шагал прочь, не оглядываясь, но пес не раз обернулся, скаля зубы на зарево пожара и жирный черный дым, поднимающийся над куполом Мохенджо-Даро.
У реки Урук свернул на север — туда, где могучий поток стекает с далеких гор. Пес бежал впереди.
Глава 6
Львица и сокол
Они собрались в амбаре еще до полудня, когда дневная жара только набирала силу. Мужчины сидели на мешках с пшеницей и ячменем, стояли вдоль стен, опирались на подпорные столбы. В помещении было нечем дышать из-за запаха пота, заглушившего даже дух браги из бочек. Женщины уже дважды приходили звать отцов семейств и сыновей к столу, но мужчины не прекращали спор. Сначала были высказаны наивные предположения, что Нифилим — вполне миролюбивое племя. Затем страсти разгорелись. Андер вскоре понял, что этих людей нет смысла пытаться в чем-то убедить. Им нужно приказывать.
— Спокойно, дед!
Андер не смог определить, кто произнес последнюю фразу. Да и какая разница… Любой из двух дюжин стоявших там молодых людей мог сказать так.
В течение последнего часа молодые жители города и старики старались переорать друг друга. Опыт и мудрость с одной стороны — сила и энергия с другой. С точки зрения Андера, и те и другие были неправы. Акшурцы собирались принять бой.
— Да вы, сосунки, не видели настоящей битвы. Вот когда Мародеры Малага…
Андер слушал вполуха. Он был занят своей новой соломенной шляпой. Шляпа была ему великовата, и, чтобы ее не сдуло нечаянным порывом ветра, Андер стягивал стебли соломы плотнее. Головной убор был ему совершенно необходим, особенно после того, как он остриг волосы. Кожа, отвыкшая от света в подземельях Дагонора, не выносила прямых солнечных лучей. Он вдруг снова почувствовал себя ребенком. Казалось, сейчас в дверях появится мачеха и скажет, что пора готовить обед.
Кроме шляпы, Андер получил в Акшуре рубаху и охотничий нож. Одиннадцать дней он уже здесь. Его кормят, разрешают ночевать в амбаре возле коптильни, но народ тут небогатый. Купцы давно не заглядывают в Акшур.
«Как только собрание окончится, ухожу в Кан-Пурам», — решил Андер. Войско нифилимов будет здесь завтра утром. Андер пытался объяснить всю опасность ситуации, но акшурцы не хотели покидать родные места. Они не верили, что нифилимы разрушат поселение, детей убьют, а жителей угонят в рабство. Андер понял, что ему в Акшуре больше нечего делать.
— Мы можем сдержать их, если займем позицию на краю деревни, — веско заявил старик с колючим взглядом глубоко посаженных глаз. — Им Акшур не нужен, они идут в Кан-Пурам и просто обойдут нас, если мы проявим стойкость…
— Куда бы нифилимы ни шли, нас они сомнут, — заорал на него Броман, самый крикливый среди молодежи. — Мы должны напасть на них на холмах и оттеснить от Акшура. Если мы будем стоять и ждать, они ударят боевой колонной. А драться все равно не тебе, а нам, — ухмыльнулся он.
Крепкий, мускулистый Броман с толстым животом, выпирающим из штанов, напоминал Андеру его отчима.
— А если вас разобьют?
— Не разобьют. Мы сметем их с холма в реку.
Броман хотел добавить что-то еще, но тут поднял руку сидящий в центре старик.
— Мне можно сказать?
Андер узнал его. Один из старейших и наиболее уважаемых жителей селения. Из разных уст Андер слышал, что этот человек вел акшурцев в бой против Мародеров Малага. Имя его Рахмат, но все называли его Соколом.
Сокол встал. В руке он держал палку, но не опирался на нее, а держал как дубинку. Присутствующие загудели, всем не терпелось услышать мнение старого вождя. Андер взглянул в холодные серые глаза старика и содрогнулся.
— А скажите-ка мне, с каким оружием вы собираетесь атаковать нифилим? — Сокол сверлил взглядом Бромана, и тот покраснел. — Чем вы их сбросите в реку? Вилами? Пастухи против меченосцев?