Чёрные Розы
Шрифт:
— А какой был вопрос? — слегка растеряно спрашиваю я. Что-то я совсем на себя не похожа: ничего вокруг себя не вижу и не слышу, ничего не замечаю; я даже забыла, какой сейчас предмет. И тут Вика берёт мой конспект и начинает листать его. С одной стороны, я сама разрешила ей его трогать, а с другой — там же стоит это сердечко с её именем. Ох, и попала же я!
Закрываю глаза.
— Юля, с тобой в порядке? Не узнаю тебя: обычно ты щебечешь без умолку, а сейчас просто стоишь тут, как двоечница.
Приглушенный смех
— Простите, я опять не подготовилась, просто сейчас занята, помогаю новенькой. — Я жалобно складываю бровки домиком. — Понимаете?
— Юля, Юля, и о чём ты думаешь? Ты же на красный диплом идёшь. Ладно, иди, готовься, в конце урока спрошу. — Она строго смотрит на меня. — Обязательно спрошу, не забуду.
— Спасибо, спасибо вам. — Вся красная от стыда, я сажусь на место. Подтягиваю к себе конспект, он лежит перед Викой. И прямо передо мной — это сердечко, которым обведено имя «Вика». Она смотрит прямо на него, а потом на меня и улыбается.
— Спасибо! — показывает она на него ноготком.
— Да не за что. Ведь мы же подруги.
Вика наклоняется ко мне и шепчет:
— Я как сюда переехала, думала, у меня здесь не будет подруг. Ты реально вернула мне веру в дружбу.
Преподша подходит к нам:
— Девчонки, хватит шептаться! — сурово смотрит она поверх очков.
— Да, да, конечно, — киваю я и делаю вид, что читаю конспект, вожу по нему пальцем. Вика прислоняется ко мне и сморит через плечо в мой конспект. А я уже воспринимаю её прикосновения как нечто привычное и естественное. Они уже не вызывают никакого восторга, скорее — просто приятное покалывание в теле, будто так и должно быть. За полтора дня она стала для меня немного родной.
После занятий мы, как обычно, идём в столовку, теперь это наша традиция — туда ходить. Я уже не выбираю сосиску: вчера мне хватило. Теперь я беру что-то по вкусу. Вика по привычке берёт всё то же самое. Мы садимся у окна, и она включает едва слышную музыку в своём телефоне. Какая-то неизвестная группа — по крайней мере, я её никогда не слышала, и на такой громкости я всё равно ничего не расслышу.
— Мне тут девчонки рассказали… — говорю, пережёвывая лёгкий салатик.
— Что рассказали? — с интересом слушает Вика.
— Про тебя. — И зачем я завела эту тему? Не моё это дело, что там у неё в жизни было.
— Ну, продолжай, рассказывай, мне же интересно, что они там болтают.
— Ну, про то, почему вы переехали. — Из меня реально нужно тянуть по одному слову. Не узнаю себя.
— А-а-а, ты про это. — Вика берёт меня за руку и смотрит мне прямо в глаза. — Расскажи мне всё, что они тебе сказали, слово в слово! — приказывает она и добавляет с улыбочкой: — Пожалуйста.
Это довольно нагло, но я не могу ей отказать: это же Викуся.
— Они говорили, что ты в больницу попала, ещё говорили… — Я начинаю краснеть. А что, если всё это дурацкие
Но вижу, как Вика посуровела. Значит, правда — по крайней мере, частично.
— Что они ещё обо мне рассказали?
Лучше сказать сразу всё, а после ждать «града камней» на свою голову.
— Твой бывший парень порезал тебя ножом, когда пытался изнасиловать, — выдавливая из себя эту фразу. — Его предки отмазали, и вы решили переехать. — И опять я оправдываюсь. — Знаю, история звучит глупо, но мне так её рассказали.
Вижу что Викуля недовольна, впервые вижу это выражение отвращения на её прекрасном ангельском личике.
— Не люблю, когда лезут в мою жизнь, — фыркает она. Я не знаю, что делать. Я оказалась меж двух огней и не знаю, чему верить.
— Так это было или нет? — Спрашиваю.
— Не всё, о чём говорят, ложь, — сообщает она. — Юль, мне неприятно, что ты так легко поверила в эти сплетни.
— Прости, прости, — шепчу я. — Я не хотела тебя обидеть. Ты сможешь меня простить? — Я с надеждой смотрю ей в глаза.
— Юлечка, ну, конечно, эти дуры забили тебе головку всякой ерундой. Но на тебя я не могу злиться: ты — самый чистый, самый светлый человечек, которого я когда-либо встречала. — Она прикасается ладонями к моим щекам. — Скажи, ну как я могу на тебя злиться?
«Сейчас. Сейчас — тот самый момент».
— Спасибо, спасибо тебе, — шепчу я в ответ и целую её в губы (сама не понимаю, зачем это делаю). Я не отдаю себе отчёта в том, как она на это отреагирует.
Вика замирает на несколько секунд.
— Ю-у-уль, — говорит она. — Если бы я не видела вчера твоего парня, я бы решила что ты лесби.
— А что ты имеешь против лесби? — продолжаю игру я.
— Ну-у-у, они стрёмные, — закатывает глазки. — Юль в тебе я уверена, ты точно не розовая. Ты моя лучшая подруга на всём белом свете. — Она обнимает меня и прижимает к себе. Я чувствую прикосновения к её телу, и мне вновь так приятно, как в первый раз, я снова хочу её. Мои руки стыдливо прикасаются к её ноге и талии, но я делаю вид, что это случайность. Я последние дни только тем и занята, что делаю вид.
— Так что, идём? — Встаю и беру поднос. У нас в столовке самообслуживание, за нами никто не ходит и подносы не убирает, их надо самим заносить.
— Касательно того случая, — вдруг говорит Вика. — Всё было не совсем так, но я не люблю об этом вспоминать.
— Тогда я не буду тебе напоминать. — Я такая послушная, как дрессированная собачка.
— Окей, идём уже.
Мы добираемся до боулинга с пересадкой. Мне всё дорогу пишет Сашка, приглашает на бильярд, но я всё время вру ему, что занята. Неужели ему вчера меня не хватило? Мне казалось мы натрахались.